Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

— Сомневаюсь, — повторил Забродов сквозь сигаретный дым. — Сомневаюсь, что это были быки. Во всяком случае, тот, кто ими руководил, — не бык. Далеко не бык! Заметить слежку, осуществляемую двумя нашими ребятами, переиграть их, незаметно сесть им на хвост и спокойно, играючи уничтожить в сотне километров от конечной точки маршрута — это, согласись, не каждому по плечу. Приходится признать, что мы с тобой сели в лужу: и операцию провалили, и людей потеряли. Одно из двух: либо с этим заводом все гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд, либо наше управление превратилось в богадельню…

— Да, — саркастически подхватил Мещеряков, — и все потому, что ты в нем больше не служишь! Естественно, все держалось исключительно на твоих широких плечах!

— Утверждать, что так оно и есть, с моей стороны было бы нескромно, — сообщил Забродов, — но впечатление, честно говоря, складывается именно такое. Не заметить, что машины сопровождают, и дать себя укокошить, как парочку перепелок, — ну, куда это годится?

— Сопровождения не было, — морщась, возразил Мещеряков. — Не было, понимаешь? И можешь мне поверить, люди, которых мы потеряли, были далеко не худшие. Просто мы сильно недооценили противника.

— Я недооценил, — поправил Забродов. — И, боюсь, в том, что произошло, виноват тоже я. Мой разведывательный рейд в штаб-квартиру противника их насторожил. Они проверили Худякова, убедились, что к ним приходил не он, и насторожились еще больше. Бог знает что они себе вообразили! Возможно, заподозрили, что мой визит был разведкой перед банальным рейдерским захватом или подготовительной стадией какой-нибудь крупной аферы. Как бы то ни было, они подготовились к возможным неприятностям и нанесли превентивный удар. Я только не понимаю, откуда такая огневая мощь. Я наводил справки; у этого «Бельведера» нет ни собственной службы безопасности, ни устойчивых связей с серьезными криминальными структурами. Мухин в девяностых был мелкой сошкой, что бы там он о себе ни воображал, и только поэтому до сих пор на свободе. Он не мог организовать это нападение. Да и не решился бы, пожалуй, — мелковат, трусоват, дорожит своим положением легального бизнесмена, хорошей квартирой и дорогой иномаркой…

— Да, огневая мощь… — вздохнул Мещеряков. Он вынул из пачки Забродова сигарету, повертел ее в пальцах и бросил на стол. — Что за дрянь ты куришь! Огневая мощь… Если бы мы только могли предположить, что они готовы воспользоваться этой мощью, наблюдение за автоцистернами было бы организовано иначе. Несколько групп, сменяющих друг друга по всему маршруту, вертолеты…

— Бронетранспортеры, танки и грузовики с мотопехотой, — подхватил Забродов. — А также системы залпового огня, дальнобойная артиллерия и тактическое ядерное оружие. Это чепуха, Андрей, и ты сам об этом знаешь. Задействовать сколько-нибудь серьезные силы нашего управления для наблюдения за парой автоцистерн с грузом контрабандного вина — даже не коньяка, заметь, а обычного сухого вина! — значит стрелять из пушки по воробьям. Нет, ты и твои люди приняли верное решение, одного экипажа для такой работы было достаточно. Просто кто-то ввел в уравнение новую переменную, причем так оперативно, что мы ее не успели заметить.

— Полагаю, эта переменная была там всегда, — возразил генерал. — Не могла же она возникнуть просто так, ниоткуда! Ты прав, тот же Мухин ни за что не отважился бы на такой отчаянный шаг только ради того, чтобы спасти двадцать тонн недорогого грузинского виноматериала. Потому что шаг был бессмысленный. Он не знает, кто следил за его виновозами, но должен понимать: кто бы это ни был, этот кто-то очень серьезный и расстрел группы наружного наблюдения неминуемо повлечет за собой резкие ответные меры. А «Бельведер» и так едва стоит на ногах — толкни, и завалится, как старый деревенский нужник…

— Золотые твои слова, — удовлетворенно кивнул Забродов. — К этому-то я, собственно, и веду. Есть кто-то, кто кровно заинтересован в судьбе этих двадцати тонн и абсолютно равнодушен к тому, что будет с «Бельведером» и его владельцами.

— Поставщик? — предположил Мещеряков.

— Или посредник. Вряд ли крупная винодельческая компания рискнула бы заняться контрабандой в таких масштабах, ее слишком легко вычислить и призвать к ответу. Возможно, речь идет об оптовых закупках у мелких производителей, а накопившиеся крупные партии переправляются сюда.

— Опять грузины! — с сердцем воскликнул Мещеряков.

— Вовсе не обязательно. Грузины в поте лица растят на камнях виноградные лозы и делают вино, которое потом с радостью продают — может быть, своему земляку, а может, и нашему. Это не суть важно. Важно, что я не успокоюсь, пока не повидаюсь с этим неизвестно чьим земляком и не вобью его в асфальт по самые ноздри.

— У, — протянул генерал, — опять? Мир на грани ядерной катастрофы…

— Никаких катастроф, — пообещал Илларион. — Я аккуратно.

— А отравитель?

— Никуда не денется. Говорю же, я аккуратно, без шума, пыли и привлечения к делу официальных лиц. В рамках оказания сугубо консультативной помощи.

Мещеряков вздохнул, подавляя в себе желание немедленно извиниться перед военным пенсионером Забродовым за причиненное беспокойство. Несмотря на то что пресловутая «сугубо консультативная помощь» уже далеко не впервые обернулась огромным напряжением и риском, Илларион, естественно, не имел к старому товарищу претензий. Ему никто не мешал в любой момент отказаться от этого расследования, пока что шедшего по принципу «чем дальше в лес, тем больше дров», но он продолжал двигаться вперед. А теперь, когда противник переступил невидимую грань и открыл огонь на поражение, можно было не сомневаться: Забродов не остановится и не отступит, даже если его очень сильно об этом попросить. Чтобы остановить, его придется взять под стражу. Да и то, пожалуй, сбежит, потому что бегать из-под стражи — часть его профессии, а профессией своей он владеет, как никто.

— Не вздыхай, твое превосходительство, — будто подслушав его мысли, сказал Забродов. — Все будет нормально — как всегда. Ты, главное, убери из Пескова всех своих людей. Неохота, понимаешь ли, чтобы кто-нибудь из своих же ребят впопыхах, не разобравшись, поставил мне на затылок свинцовую пломбу. Да и я могу ненароком кого-нибудь не того зашибить — на них же не написано, кто свой, кто чужой. Ночью, как ты знаешь, все кошки серы.

— А справишься? — усомнился Мещеряков.

— Только подначивать меня не надо. Я уже не мальчик, чтобы на «слабо» гвозди зубами перекусывать. Могу, конечно, и не справиться — мало ли!.. Тогда, брат, как в песне: пусть красные отряды отплатят за меня…

— Тьфу на тебя, — сказал генерал, подумав между делом, что большинство его разговоров с Забродовым кончается именно этой репликой — практически лишенной смысла, но эмоциональной.