Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Что ж, ничто не длится вечно; сотрудничество с Мухой было плодотворным, но и оно подошло к концу. «Бельведер» раскачивался и трещал, как гнилой дощатый сарай; пальба на шоссе могла ускорить его падение, но что с того? Неделей больше, неделей меньше — для Реваза Гургенидзе это уже не имело никакого значения, да и для Мухина с Климовым тоже. А вино не пропадет; если есть вино, обязательно найдутся люди, готовые его выпить. А уж проходимцев, которые с радостью возьмут на вооружение готовую, идеально отлаженную схему вместе с надежным коридором на границе и ручной, прикормленной таможней, в Москве всегда хватало — только свистни, толпами сбегутся на готовенькое…

Конечно, Реваз позаботился о том, чтобы до получения им денег с «Бельведером» ничего не случилось. Московский офис действительно находился под круглосуточной вооруженной охраной, которая старалась никому не попадаться на глаза и оттого была особенно эффективной. Да и затерявшийся на просторах Рязанской губернии провинциальный городишко Песков, сам того не подозревая, в эти дни испытывал небывалый в его истории наплыв лиц кавказской национальности. Сохранить в тайне эту почти беспрецедентную активность грузинской диаспоры было труднее всего: память о случившейся в августе скоротечной войне с русскими еще не потускнела, люди так и рвались пустить кому-нибудь кровь, и сдерживать их оказалось тяжело.

Ржавый сразу предупредил земляков, что ни на кого не собирается нападать первым и что по его сигналу все военные приготовления должны быть мгновенно прекращены — так, словно их никогда и не было. По первому же телефонному звонку его миниатюрная армия должна была рассеяться, как утренний туман под лучами солнца, не оставив никаких следов. Армию это не устраивало; джигиты ворчали, но открыто спорить со своим предводителем не решались. Реваз видел это, но не принимал в расчет: после его отъезда эти торгаши, воображающие себя лихими джигитами, вольны были распоряжаться собой по собственному усмотрению. Хотят стрелять — пусть стреляют, не хотят — пусть возвращаются за свои прилавки и хвастают друг перед другом воображаемыми подвигами. Это, по крайней мере, сохранит им жизнь хотя бы на время — до тех пор, пока не придет их черед стать разменной картой в большой игре…

Должным образом все организовав, Реваз обнаружил, что, пока Муха будет выколачивать из своего несговорчивого партнера Климова деньги за вино, ему решительно нечем заняться. Это было неприемлемо, тем более что Реваз свято верил: если человеку нечего делать, так это только потому, что делать что бы то ни было он не хочет сам. Перебрав с десяток возможных и вполне приемлемых вариантов времяпрепровождения и ни на чем не остановившись, Ржавый решил пообедать и отправился в ресторан.

Бывая в Москве, он ездил на вишневой «девятке», которая во время его отсутствия мирно дремала за запертыми воротами капитального гаража, расположенного в кооперативе недалеко от Ленинградского шоссе. Когда ее оттуда извлекали, скучать машине не приходилось: Реваз не любил подолгу оставаться на одном месте и обожал быструю езду.

Проезжая по Новому Арбату, Ржавый едва не угодил в аварию, засмотревшись на человека, который выходил из черного «мерседеса» с антенной спецсвязи на крыше. Высадив пассажира, «мерседес» укатил; на светофоре зажегся зеленый сигнал. Колонна, в которой стоял Реваз, тронулась, сзади бешено засигналили, и Ржавый, придя в себя, в нарушение всех правил бросил «девятку» поперек плотного потока машин из крайнего левого ряда к бровке тротуара.

Ему удалось добраться невредимым до этой казавшейся недосягаемой цели и аккуратно загнать машину на только что освобожденное «мерседесом» парковочное место. «Девятка» почти уперлась своим угловатым, похожим на слесарное зубило носом в массивный бампер черного «бьюика».

Гургенидзе едва обратил внимание на машину, расширенными от изумления глазами глядя на стеклянную дверь кафе, за которой только что скрылся пассажир уехавшего черного «мерседеса». Он подозревал, что увиденное могло быть плодом не ко времени разыгравшегося воображения, но очень надеялся, что это не так.

— Вай, — почти пропел он, ни к кому не обращаясь, — вай, генацвале, какая встреча! Правильно умные люди говорят: Москва — не город, а большая деревня.

Приехав в этот раз в Москву, он предпринял кое-какие шаги к отысканию своего заклятого врага — генерала Мещерякова. Никаких ощутимых результатов эти шаги не дали, да Реваз и не рассчитывал на быстрый успех: генерал ГРУ — не тот человек, координаты которого можно найти в телефонном справочнике или адресном бюро. Он не располагал даже фотографией Мещерякова, чтобы раздать ее копии своим джигитам, а личная слежка за центральным подъездом известного учреждения была сопряжена с неоправданным риском.

И вот, занятый совсем другими мыслями, в которых не было места для чересчур шустрого и предприимчивого генерала ГРУ, он буквально наткнулся на него в самом центре многомиллионного мегаполиса! Если бы на светофоре не зажегся красный, если бы Реваз совершенно случайно не посмотрел направо, если бы его внимание не привлекла торчащая над крышей «мерседеса» антенна спецсвязи — словом, если бы тысячи случайных, не поддающихся учету и прогнозированию факторов сложились не так, а чуточку иначе, он спокойно проехал бы мимо, не заметив своего кровника.

Это был знак свыше, а разбрасываться такими подарками Реваз Гургенидзе не привык: людская неблагодарность вызывает там, наверху, справедливое негодование и вполне предсказуемую реакцию. Шмякнут так, что мокрого места не останется, вот тебе и вся реакция…

Ржавый выключил фары и повернул ключ зажигания, заставив замолчать уже нуждающийся в регулировке двигатель. Слева с шорохом и гулом тек сплошной поток машин, справа на тротуаре кишели людские толпы — сталкивались, смешивались, закручивались водоворотами у дверей магазинов. День был пасмурный, и в кафе, куда зашел человек, похожий на Мещерякова, горел свет, позволяя видеть сквозь сплошную, от пола до потолка, витрину уютный чистый зал и сидевших за накрытыми белыми скатертями людей. Тот, что привлек внимание Реваза своим поразительным сходством с генералом ГРУ Мещеряковым, на глазах у Ржавого уселся к нему лицом за второй от окна стол. Он действительно казался похожим на Мещерякова, как брат-близнец, но расстояние было чересчур велико, чтобы с уверенностью его опознать, да и штатская одежда — темно-серый костюм и белоснежная сорочка с полосатым галстуком — сбивала с толку. Реваз привык видеть Мещерякова в камуфляже и армейском кепи; кроме того, во времена их знакомства Мещеряков был намного моложе, а с тех пор Гургенидзе видел его всего однажды, да и то в бинокль, на расстоянии в добрых полкилометра.