Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

— Виски, — коротко бросил Хомяк, не затрудняясь уточнением сорта, поскольку его вкусы здесь были известны каждому обитающему в подсобке таракану. — И бутылочку этого, французского… ну, в общем, как всегда, ты же в курсе.

— Женщина? — с вкрадчивой интонацией холуя, которому повезло втереться в доверие к хозяину, предположил продавец Валера, выставляя на прилавок литровую бутылку виски.

— Типа того, — кивнул Хомяк. — Давай, братишка, шевели фигурой, у меня в машине дама скучает!

— Извините, — демонстративно загрустил Валера, — с вином проблема. Его временно нет в продаже. Могу предложить другой сорт…

— Погоди, — набычился Хомяк, — что значит «нет»? Всегда было, а когда мне понадобилось, так сразу нет? Куда ж оно подевалось?

Удивление Хомяка было искренним и вполне закономерным. Он хорошо знал Виктора Мухина и его компаньона. Если верить Мухе, дела у «Бельведера» шли превосходно, объемы поставок в торговую сеть столицы медленно, но неуклонно возрастали. При наличии обширного бомонда, члены которого не жалели денег для поддержания престижа, эти поставки приносили солидный доход, а перебои в них представлялись разновидностью делового самоубийства: раз-другой подвел покупателей, и готово — клиентуру увели конкуренты, а сама клиентура, еще вчера превозносившая твой товар до небес, теперь и смотреть на него не хочет. Тем более что вино, даже такое хорошее, как «Шамбертен», — не такой уж дефицит, чтобы ему не нашлось замены.

Словом, чтобы недопоставить раскрученный товар в торговую сеть, нужно было либо иметь на то очень веские причины, либо окончательно сойти с ума. Хомяк встречался с Мухой буквально позавчера; сумасшедшим его старый кореш не выглядел, а о неприятностях своих, если таковые имели место, не обмолвился ни словом. Из этого Хомяк, успевший изрядно принять на грудь еще в ресторане, сделал вывод, что продавец Валера зачем-то пытается ввести его в заблуждение — попросту говоря, вешает ему на уши лапшу. Терпеть подобное отношение со стороны обслуживающего персонала Хомяк не привык, а выпитое за ужином спиртное пробудило в нем фирменное упрямство едва успевшего остепениться быка. Теперь он твердо вознамерился во что бы то ни стало получить то, за чем пришел, независимо от того, сколько времени, усилий и денег придется на это потратить. Он даже забыл о дожидающейся в машине блондинке, которой, собственно, и предназначалось вино; само собой, он даже не подумал, что Лике наплевать, какого именно вина пригубить перед тем, как лечь в постель, лишь бы вино было хорошее.

— Так ты хочешь сказать, — нависнув над прилавком, обратился он к продавцу, — что у вас этот компот за день размели весь, до последней бутылки?

Физиономия продавца Валеры мигом приобрела кислое выражение. Тон у Хомяка был очень красноречивый. Таким тоном разговаривают, одной рукой держа человека за грудки, а другой доставая из кармана пистолет. Рукам своим Хомяк воли не давал, но чувствовалось, что это временное явление, и исходивший от него аромат коньячного перегара ничуть этому ощущению не противоречил.

— Понимаете, — улыбаясь через силу, пролепетал продавец, — не то чтобы раскупили…

— Понимаю, — напористо перебил его Хомяк. — Это не настойка боярышника, по двести евро за пузырь не каждый отстегнет. Так в чем дело? Ну, чего темнишь-то?

— Понимаете, — повторил продавец, — я даже не знаю, как сказать… В общем, заведующий распорядился убрать с прилавка, а я не могу… Ну, вы понимаете.

Он стрельнул глазами в сторону укрепленной в уголке над прилавком видеокамеры так выразительно, что смысл его пантомимы дошел даже до затуманенного раздражением и алкоголем сознания Хомяка.

— Ну и где этот перец? — поинтересовался тот чуточку более миролюбивым тоном, снова принимаясь шарить взглядом по полкам витрины.

Валера не солгал: знакомых длинногорлых бутылок с тусклыми, будто поблекшими от старости этикетками на полках не оказалось, хотя обычно они торчали на самом видном месте.

— У себя в кабинете, — с явным облегчением сообщил продавец. — Еще не уехал.

— Его счастье, — сказал Хомяк.

Сделав это в высшей степени сомнительное заявление, он прервал дебаты, не спрашивая разрешения, обогнул прилавок и скрылся в узком коридорчике, что вел в служебные и подсобные помещения. Минуту спустя он уже размахивал руками в кабинете заведующего магазином. Заведующего Хомяк тоже знал как облупленного, а потому не стеснялся в выражениях. Положение заведующего было много хуже того, в котором минуту назад побывал его подчиненный: если Хомяк не стал бы марать руки о простого продавца, полагая, что это ниже его достоинства, то стоящему парой ступенек выше завмагу от него вполне могло достаться на орехи. Рука у Хомяка была тяжелая, нрав крутой, а связи обширные. Он был на короткой ноге со многими, в том числе и с хозяином магазина, а посему мог безнаказанно размазать по стенкам хоть весь персонал.

— Поверьте, мы здесь ни при чем, — молитвенно прижимая к груди руки, уверял заведующий. — Мы сами несем убытки от этого нелепого запрета! Мы недовольны, покупатели недовольны, не говоря уже о поставщике… Все недовольны, кроме управления торговли! Хотя какая им радость от этого бессмысленного акта, я не понимаю, а сами они ничего не объясняют — боюсь, потому, что тоже не понимают, кому и зачем это нужно…

— Бред собачий, — непримиримо отмел в сторону его оправдания не на шутку рассерженный Хомяк.

— Совершенно верно, бред! — с жаром поддержал его заведующий. — Но что я могу поделать? Разве что предложить вам другой сорт, ничуть не хуже. У нас широчайший выбор вин со всего света — из Франции, Италии, Испании, Аргентины…

— Аргентина — Ямайка, — проворчал Хомяк.

— И с Ямайки тоже! — с энтузиазмом подтвердил заведующий.

— Засунь свою Ямайку себе в ж…, — посоветовал Хомяк, одним махом подписав приговор и собеседнику, и ни в чем не повинному острову — родине прославленного на весь мир ямайского рома. — Мне не нужна Ямайка. Мне нужно то, что мне нужно!

— Но нам запретили…

— Бумагу покажи! Официальную, с печатью! Есть бумага? Нету? Тогда засунь этот запрет туда же, куда и Ямайку. Ты что, хочешь сказать, что делаешь только то, что разрешено? А ездишь на чем? На «мерседесе»? И как это у тебя получилось, скажи, пожалуйста, если ты у нас такой законопослушный? И вообще, — внезапно перестав орать, утомленным голосом сказал Хомяк, — что я тут с тобой разговариваю? Не хочешь по-человечески, сделаем иначе. Вино я куплю в другом месте, а завтра с самого утра ноги твоей здесь не будет. Уж я позабочусь, чтобы тебя сперва выкинули, как помойного кота, а потом еще и руки-ноги переломали. Типа в воспитательных целях.