Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Разобравшись со светом, Илларион расстегнул на груди куртку и переложил револьвер из заднего кармана на соседнее сиденье. Паранойя паранойей, а ситуация все больше напоминала засаду. Но откуда здесь взяться засаде? Продырявленный Мещеряковым Гургенидзе в данный момент боролся за жизнь в реанимации; возможно, он уже проиграл борьбу и отдыхал в больничном морге с биркой на большом пальце ноги. Но даже если и нет, состояние здоровья еще долго не позволит ему организовывать засады, стрелять или хотя бы самостоятельно принимать пищу. Так откуда засада? Неужто, наведавшись в офис «Бельведера», Илларион так напугал его владельцев, что они организовали повальную проверку всех въезжающих в город машин? Но для этого нужно вообще не иметь в голове серого вещества! Да и накладно это, елки-палки, не говоря уже о весьма сомнительной эффективности такого способа защиты…

«Грабители, — подумал Забродов и улыбнулся, опять припомнив недавний разговор с Андреем. — Это что же получается? Выходит, там, наверху, меня и впрямь решили проучить, чтобы впредь думал, что говорю? Ай-яй-яй, как нехорошо! Я ведь, помимо всего прочего, пару раз ляпнул, что в этом Пескове меня могут пришить… Воистину, язык мой — враг мой!»

— Не смешно, — сказал он вслух и, вытряхнув из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой.

Пляшущий огонек отразился в ветровом стекле, за которым в свете фар неторопливо ползла навстречу изрытая выбоинами, обрамленная утопающими в бурьяне гнилыми заборами кривая окраина Пескова. «Бьюик» с плеском разбрызгивал колесами скопившуюся в рытвинах грязную снеговую жижу, в зеркале заднего вида по-прежнему неотступно маячили фары едущей по пятам «Волги». «Грабители — это запросто, — думал Илларион, на черепашьей скорости, чтобы попусту не бить подвеску, преодолевая танкодром, который здесь именовался проезжей частью дороги. — Тут, в глубинке, их наверняка еще хватает. На этом их винзаводе работает человек сто, от силы двести. А остальным что делать? Им ведь тоже пить-есть охота! А у нас на Руси издревле так заведено: если жрать нечего, бери кистень и ступай на большую дорогу… А я — законная добыча, лакомый кусочек. Машина у меня импортная и повышенной проходимости — как раз то, что в здешних краях требуется. Номера московские — залетный, стало быть, фраер и наверняка с тугой мошной. Только что же это они разбойничают не в чистом поле, не в лесу, а прямо в городе? Совсем обленились? Ладно, поживем — увидим…»

Дорога стала чуточку ровнее, гнилые заборы уступили место вытоптанным газонам, а вросшие в землю деревянные домишки сменились трехэтажными кирпичными строениями, возведенными, скорее всего, пленными немцами в конце сороковых годов. Впереди показался перекресток, на котором ненужно перемигивались желтыми глазами измученные бессонницей светофоры. Следуя указаниям небритого инспектора, Илларион на перекрестке повернул налево и посмотрел в зеркало. «Волга», как и ожидалось, повернула следом.

Забродов снова перевел взгляд на дорогу — как раз вовремя, чтобы увидеть, как впереди из какого-то бокового проезда выезжает «шестерка» — когда-то белая, а теперь рябая от шпатлевки и серо-коричневая от густо облепившей ее грязи. Из двора напротив выкатился темно-синий «москвич». Проделано это было синхронно, прямо как в кино; выехав на дорогу, машины остановились нос к носу, почти соприкасаясь бамперами и полностью перегородив проезжую часть.

Илларион усмехнулся: те, кто задумал остановить его «бьюик» таким способом, плохо представляли, с кем, а главное, с чем имеют дело. Впрочем, время развязывать третью мировую еще не наступило, и снедаемый не столько тревогой, сколько любопытством Забродов плавно затормозил в полуметре от импровизированной баррикады.

Ехавшая следом «Волга» остановилась так, что теперь он не мог сдать назад, не въехав задним бампером ей в радиатор. «Вам же хуже, ребятки», — подумал Илларион, заметив этот маневр. Он приподнял револьвер в кармане куртки и опустил стекло, чтобы побеседовать с представителями местного населения, уже начавшими потихонечку скапливаться вокруг машины. Судя по этим представителям, провинциальный русский город Песков был населен исключительно лицами кавказской национальности — точнее говоря, грузинами. Вооружены эти воинственные дети гор были в основном палками различного размера, веса и происхождения — от обычных корявых деревяшек, подобранных с земли, до арматурных прутьев и бейсбольных бит. Один кавказец похлопывал себя по ладони резиновой милицейской дубинкой. Илларион насчитал десять человек; стволов видно не было, но это вовсе не означало, что их нет. Все это так живо напомнило ему начало девяностых, что он с трудом поборол искушение достать мобильник и проверить, какой нынче год. «Что ж, как вы со мной, так и я с вами», — подумал он и, разжав пальцы, дал револьверу мирно соскользнуть обратно в карман.

— Здравствуйте, уважаемые, — лучезарно улыбаясь, обратился он к аборигенам. — Не подскажете, к гостинице я правильно еду?

— Неправильно, — с ярко выраженным кавказским акцентом сообщил ему коренастый, остро нуждающийся в бритье брюнет с орлиным носом, торчавшим из-под низко надвинутого козырька зимней шапки с опущенными ушами. — Совсем неправильно едешь, дорогой! Тебе здесь ездить не надо. Надо поворачивать и тихо-тихо домой ехать — к жене, к детям…

Илларион хмыкнул: это уже было кое-что. Грабить его, кажется, не собирались, зато ясно дали понять, что в городе ему не рады.

— А я сирота, — продолжая улыбаться, сказал он. — Ни жены, ни детей, ни родни… Как в том анекдоте: один, совсем один!

— Плохо, — огорченно цокнул языком кавказец. — Такой взрослый, солидный мужчина — и один! Так нельзя, дорогой. Надо невесту искать, жениться. А здесь ездить не надо. Здесь хороших невест нет. Никаких нет, слушай, всех разобрали!

Это сообщение было встречено негромким, но дружным смехом присутствующих. Илларион заставил себя засмеяться вместе со всеми, между делом осматривая театр предстоящих военных действий и прикидывая что да как.

— Невест нет, — сказал он, — это понятно. — А что есть? Ну, сам посуди, уважаемый: зря я, что ли, триста верст отмахал?

— Понимаешь, — рассудительно протянул кавказец, — кое-что есть, конечно. Так не бывает, чтобы совсем ничего не было. Только хорошего для тебя тут нет совсем, а что есть, тебе сильно не понравится, клянусь. Ребята есть — молодые, горячие, крепкие. Палки есть, железки. Ножики тоже есть — большие, острые. Хочешь посмотреть? Выходи из машины, смотри, пожалуйста! Только потом не пожалей.

— Я постараюсь, — пообещал Забродов и, молниеносным движением ухватив небритого проповедника семейных ценностей за куртку на груди, резко рванул на себя.