Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Кавказец с глухим стуком ударился головой о стойку кузова, а стремительно распахнувшаяся дверь, с силой ударив по лицу, отбросила его от машины. Спящую улицу огласил гортанный боевой клич, вырвавшийся из множества глоток, разнокалиберные дубинки взметнулись в воздух. Это здорово напоминало атаку племени дикарей, и Забродов с трудом поборол искушение пальнуть в воздух. Он не сомневался, что, как и в случае с дикарями, впервые увидевшими белого человека, этого будет достаточно, чтобы обратить все племя в паническое бегство, но поднимать шум раньше времени не хотелось. Перестав наконец улыбаться, он бросил на землю окурок и мягко выпрыгнул из машины.

Следующие тридцать или сорок секунд были насыщены таким количеством событий, какого другому хватило бы на целую жизнь. Этот другой, верно, считал бы себя крутым парнем и надоедал внукам рассказами о своих геройских подвигах. Увы, Илларион Забродов находил подобное времяпрепровождение рутинным, а его оппонентам, даже если бы они и захотели сложить о событиях той ночи красивую легенду, пришлось бы сильно напрячь фантазию. Все, что видел каждый из них по отдельности, сводилось к беспорядочному мельтешению множества конечностей, которое заканчивалось внезапной вспышкой ослепительно яркого света, после чего наступала полная тьма. Позже никто из них не мог объяснить, каким образом в их машинах оказалась перебитой половина стекол. Исцарапанные макушки некоторых участников событий подсказывали правильный ответ, но подсказку предпочли проигнорировать, ибо она больно ранила самолюбие гордых сынов Кавказа.

К слову, больше всего в этом сражении пострадало именно самолюбие джигитов: все они, немного отлежавшись, покинули поле боя на своих двоих, и никто из них не получил травмы более серьезной, чем ушиб или легкий порез битым стеклом. Учитывая грандиозные, по их представлениям, масштабы побоища, это казалось куда более необъяснимым, чем выбитые стекла и помятые борта автомобилей. Эта история по вполне понятным причинам не получила огласки в сообществе окопавшихся на столичных рынках торговцев мандаринами и хурмой: хвастаться тут было нечем, а жаловаться некому, да и не на кого, кроме себя самих.

Предводителя битого воинства, того самого усатого грузина в ушанке, что вел с водителем черного «бьюика» предварительные переговоры, звали Гамлетом — Гамлетом Артуровичем, если быть точным. Он был одним из тех дальнобойщиков, что привели в Песков цистерны с двадцатью тоннами вина и застряли здесь, ожидая особого распоряжения Реваза, который не без оснований подозревал, что водителей виновозов попробуют захватить и выбить из них информацию. Непредвиденная задержка сильно раздражала Гамлета Артуровича, которого дома ждала молодая красавица жена. Выданные Ревазом на мелкие расходы деньги таяли на глазах, заработки отсутствовали, заключенные перед отъездом договоренности с другими грузоотправителями срывались, а утопающий в грязи и слякоти провинциальный русский городишко традиционно не мог предложить Гамлету и его коллегам иных развлечений, помимо пьянства. В силу перечисленных причин Гамлет Артурович был рад случаю сорвать накопившуюся злость — если не на Ревазе, разобраться с которым у него были коротки руки, так на ком-нибудь еще.

К этому делу он приступил с большим энтузиазмом, не ожидая никаких сюрпризов и опасаясь только одного: как бы земляки, увлекшись, не забили русского насмерть. Реваз совершенно недвусмысленно предупредил, что этот человек нужен ему живым для разговора по душам. Ни о чем больше Реваз Гамлета и его товарищей не предупреждал, и немудрено: отдавая землякам сделанную следящей камерой в офисе «Бельведера» фотографию сибирского предпринимателя Худякова, Ржавый еще не знал, кто это такой, а потому не сомневался в способностях своих подручных. Поэтому Гамлет Артурович очень удивился, очнувшись и обнаружив себя на переднем сиденье едущего куда-то сквозь ненастную ночь автомобиля. Сидеть было как-то неудобно; причина этого неудобства дошла до его сознания только тогда, когда он попытался пошевелить руками и обнаружил, что они крепко связаны за спиной.

Это было странно и очень неприятно, тем более что Гамлет Артурович никак не мог припомнить, что это за машина и как его сюда занесло.

— Что случилось, э? — жалобно обратился он к водителю, голова и плечи которого темным силуэтом проступали на фоне окна. — Где я?

Водитель повернул к нему обрамленное подстриженной седеющей бородкой лицо, на которое падали отсветы фар и приборной панели, и знакомо улыбнулся.

— Между жизнью и смертью, — с готовностью ответил он на поставленный вопрос.

— Ва-а-ай, — тихонько произнес Гамлет Артурович, память которого чудесным образом прояснилась от одного взгляда на это лицо. — Ты что делаешь, э? Тебе это даром не пройдет, клянусь!

— А что будет? — с живым интересом полюбопытствовал водитель.

— Шашлык из тебя будет! — вспомнив, кто за ним стоит, и снова преисполнившись гордой воинственности, пообещал грузин. — Зарежут, как барана, и кишки на дерево повесят!

— Кто зарежет? — спросил Илларион.

— Какая тебе разница, э? Ты его все равно не знаешь, а когда узнаешь, поздно будет!

Илларион покосился на своего пленника, прикидывая, не дать ли ему разочек по шее для придания диалогу более конструктивного характера, но тут в голову ему пришла мысль, поначалу показавшаяся абсурдной. Поразмыслив чуточку, он решил: а почему бы и нет? Слишком много в этом деле кавказцев, уж очень хорошо все совпадает по времени, да и расстрел группы Лисицына на шоссе явно совершили не торговцы мандаринами…

— А все-таки? — сказал он дружелюбно. — Ну, кто? Хочешь, попробую угадать? Может, это наш уважаемый Реваз Вахтангович?

— Откуда знаешь, э?! — изумился простодушный дальнобойщик.

— Значит, это он вас послал, — проигнорировал этот риторический вопрос Забродов. — И, видно, не вчера. А зачем?

— Завод охранять, — буркнул пленник, гадая, откуда этот русский мог узнать про Реваза.

— От кого?

— От тебя, слушай! Зачем спрашиваешь, если сам все знаешь?

— Видно, не все, — хмыкнул слегка удивленный Илларион. — Зачем охранять от меня завод? Мне там ничего не нужно. Я вина не пью, мне коньяк больше нравится. Или, на худой конец, водка.

— Бабушке своей расскажи, — посоветовал Гамлет. — Ты завод себе забрать хочешь, бизнес присвоить хочешь, товар украсть хочешь…

— Ага! — Забродов беззвучно рассмеялся, поняв наконец, что после визита в «Бельведер» его действительно заподозрили в подготовке рейдерского захвата. Важнее было другое открытие: оказывается, грузинское вино «Бельведеру» поставлял Гургенидзе. Впрочем, и оно по зрелом размышлении вовсе не выглядело неожиданным. — Вот оно что! Все-таки мир чертовски тесен… Ну, генацвале, скажу тебе прямо: ты и твои друзья здесь только зря время теряете. Разъезжались бы вы, ей-богу, по домам, от греха подальше!