Андрей Воронин - Банда возвращается

— Каким образом?

— Организовал ее на западный манер. Любой может прийти с улицы и получить задание. Неважно кто: хоть ты кандидат наук, хоть классический Гаврош… Если новость идет в дело, человек, принесший ее, получает крупный гонорар. Но работа потогонная: нет эксклюзивных новостей — нет денег. В штате почти никого. Зато в зале — сотни людей.

— Я почувствовал, что он неординарный человек.

Не всякий ради дела способен в любую минуту отказаться от удовольствий… Бассейн, компания — сразу все пошло побоку… Насколько ему можно доверять? На кого он работает?

— На себя, — девушка прямо-таки обольстительно улыбнулась Александру; быть может, она и не догадывалась, какое впечатление в данный миг производит, не знала, как сейчас хороша. — Газеты стали наконец реальной «четвертой властью», ему нет нужды быть под кем-то. А «Коммерсанта» — газета богатая, твердо стоящая на ногах. Так что с любыми силами и службами он, конечно, контактирует, но на принципах взаимного обмена информацией.

Банда с великим трудом подавил в себе желание подняться, подойти к этой красавице и поцеловать ее в губы; он даже прикрыл глаза, чтобы не поддаться искушению; было бы нечестно с его стороны воспользоваться затруднительным положением этой молодой женщины — она ведь практически полностью зависела от него.

Он сказал:

— Все равно опасно давать этому писаке что-то в руки.

Пусть он и хороший парень, порядочный человек. Игра слишком крупная… Искушение слишком велико…

Последняя его фраза. Быть может, она относилась к нему самому.

— Мы ничего и не дадим, — Виктория принялась рассматривать потолок, на котором играли бледные блики от воды в бассейне. — И взывать будем не к порядочности и журналистской этике, а к интересам.

— Меркантильным?

Человек из обслуживающего персонала, постучав в дверь, вошел с подносом и начал накрывать на стол.

— Однако, — сказал Александр, сделав «квадратные глаза», когда официант удалился, — а кто оплатит эту роскошь? — он выразительно хлопнул себя по пустым карманам (Ох, прав! Еще как прав был Сева Могилев, когда говорил о нищенской зарплате рядового сотрудника ФСБ). — Или мы сбежим, не расплатившись? В перечне наших преступлений это будет самым позорным пунктом.

Я этого не переживу…

Виктория улыбнулась и, потянувшись к стулу, вынула из кармана пиджака пачку денег:

— Я запаслась утром, потому что не знала, когда вообще вернусь. И не ошиблась. Но, по правде говоря, это мне в основном дал дедушка.

— Значит, это он опять не ошибся!.. — поправил Александр.

Девушка притворно вздохнула:

— Он — мой добрый гений. И я без него — воробей.

— Ладно, вхожу в долю.

— Это совсем не обязательно.

Бондарович упрямо покачал головой:

— Иначе не сяду за стол.

— Дело в том, что за эту роскошь, — Виктория кивнула на блюда с закусками, — платить не придется.

— Вот так раз! Почему?

— Это просто войдет в общий счет, который оплатит тот, кто сегодня платит за всех. Такова здесь традиция.

Но для тех, кто здесь регулярно отдыхает, эта традиция необременительна. Тут бывают очень богатенькие буратины… «Коммерсанта» или бизнесмен какой-нибудь, — она опять улыбнулась. — А нам без разницы. Мы автоматически вошли в состав гостей.

— Что ж, богатенький Буратино меня устраивает…

Банда только тут сообразил, как он голоден: от выставленных блюд так божественно пахло!

Он поднялся из кресла:

— Идемте за стол?

Виктория сладко потянулась, распрямляя спину, потом встряхнулась и резво спрыгнула с кровати.

Александр невольно залюбовался красивой фигурой девушки, обрисовавшейся линией груди, изящным подъемом спортивных икр.

Пододвигая стулья к столу, он заявил:

— Мне все больше нравится тут, Виктория Васильевна.

— Чудное место! — отозвалась она.

Банда, как истинный джентльмен, помог даме сесть:

— Когда все закончится, давайте влюбимся друг в друга и проведем здесь выходные.

— И это все? — притворно возмутилась Виктория. — Как правило, мне сразу предлагают выйти замуж.

— Как правило? — поймал ее на слове Александр.

Улыбка у Виктории была лучезарная:

— Я, наверное, плохо старалась, когда кокетничала на кровати… Ох и аппетит нагулялся.

Девушка, не переставая улыбаться, набивала рот едой.

— Налейте вина, — с набитым ртом потребовала она и подставила свой бокал.

Александр взялся за бутылку.

— О, нас угощают «Фрейшенетом»!..

— Да здесь неплохой выбор вин. Николая не назовешь ни жадным, ни безвкусным. Впрочем, то, что он вкладывает в дело, возвращается к нему, как минимум, в десятикратном размере. Что-что — а дела он вести умеет…

— Наверное, здесь бывают тонкие ценители вин?

— И не только вин… Но в основном здесь собираются любители сауны и гурманы.

— А любители девочек?

— Одно другому не мешает. Но Николай последнего не поощряет. Не хочет устраивать из своего заведения бордель…

Банда откупорил бутылку. Бокал наполнился. Вино красиво заиграло в электрическом свете.

Девушка тоже — как и вино — так и сияла, сидя напротив Александра. Кажется, всего пять минут отдохнула, а какие сразу возникли перемены. Будто и не было за спиной трудного дня, полного опасностей, переживаний… Наверное, так все женщины — стоит только появиться на столе шампанскому…

Виктория поглядывала на Банду озорно:

— Когда все это кончится, мы обсудим ваше предложение, но ухаживать за мной — дело сложное и неблагодарное. Не счесть, сколько народу на этом пострадало.

— Выпьем за это, Вика.

— За что именно? За ваше предложение или за пострадавших поклонников?

— За вас. И за то, чтоб поклонники страдали, но чтоб число их не уменьшалось.

— Тогда на брудершафт, а то вы мне все время тыкаете. А я так не могу. Либо одно, либо другое…

— Зато Прокофий Климентьевич…

— Да, дедушка со всеми на «ты», — заразительно засмеялась Виктория. — Наверное, с детства… Мне иногда кажется, если дедушке вдруг позвонит Президент, то дедушка даже и ему будет говорить «ты».

— Интересный стиль, — улыбнулся Бондарович. — Не взять ли на вооружение?..

Виктория вдруг поежилась:

— Попробуйте скажите Кожинову «ты». Или тому же Поливоде… Они вас с потрохами проглотят…

Александр и Виктория с исключительным удовольствием чмокали друг друга, когда в дверь с легким стуком вошел Геннадий. Он действительно был в смокинге и производил впечатление капельмейстера и любимца публики и женщин.

— Совет да любовь, — произнес он несколько укоризненным тоном.

Каково ему было узнать, что, пока он спешно приводил себя в порядок для дел государственной важности, эта парочка начала амурничать.

Банда вздохнул и молча откинулся на спинку стула.