Андрей Воронин - Банда возвращается

Борис, получив третьего «дурака» за столь короткий отрезок времени, вышел и стал столбом перед бампером, упершись взглядом в лобовое стекло.

Принцесса повернулась к Виктории;

— Итак, что вам от меня нужно?

— Возникло подозрение, Елена Борисовна, — официальным тоном начал Александр, — что Виктор Смоленцев был убит по вашему приказу, скорее всего, вот этим самым ревностным дураком.

Лицо Елены Монастырской вытянулось:

— Вы так считаете?

Банда продолжал:

— В самое ближайшее время средства массовой информации, финансируемые коммунистами, начнут масштабную кампанию по доведению этой версии до народа… В настоящее время у меня, как специалиста, практически нет сомнений, что Смоленцев был убит профессиональным ударом ноги, который привел к перелому шейных позвонков. Это мгновенная смерть. Генерал Кожинов делает сейчас все, чтобы переложить вину за это преступление на невиновного человека.

Монастырская сверкнула на него глазами:

— Дайте мне сигарету.

Банда протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой.

Елена Борисовна закурила и некоторое время молча смотрела в боковое окно, о чем-то размышляя.

— Послушайте, — наконец сказала она. — Или вас кто-то крепко водит за нос, или вы сошли с ума, если полагаете, что с ума сошла я. Я понимаю, вы решили, что у меня свихнулись мозги от власти и ответственности, когда я получила этот пост…

Сигарета у нее в руках сломалась. Принцесса разнервничалась:

— Дайте еще сигарету… Спасибо, — она глубоко затянулась и с наслаждением выпустила дым. — То, что вы собираетесь распространить в прессе, страшно ударит по Президенту, несмотря на то, что ваша версия — полный бред. Этого нельзя допустить, — Монастырская несколько успокоилась. — Смоленцева я собиралась лишь хорошенько отчихвостить и поставить перед выбором: или он честно работает, или вылетает из эфира и делает вместе с коммунистами все, что ему вздумается. Вот и все. Это был бы, конечно, сильный удар, на меня бы вылилось ведро грязи… Начались бы воспоминания Смоленцева о прежних временах… Виктория знает, что всегда найдется возможность комару поточить нос. Смоленцев изрядно попортил бы мне жизнь…

Александр перебил ее:

— Что вы имеете в виду, когда говорите «попортил»?

— Ну, в самом крайнем случае, он сумел бы так насолить мне, что пришлось бы уйти с поста руководителя избирательной кампании Президента, — Монастырская с явной растерянностью взглянула на Банду. — Однако все это не идет ни в малейшее сравнение с тем, что вы мне здесь заявляете… Вы намереваетесь попортить мне жизнь во сто крат сильнее… А между прочим, этот сукин сын Смоленцев, хоть и грех так говорить о покойном, уже получил от КПРФ деньги, — Принцесса не могла скрыть своего гнева.

Банда вздохнул:

— Да, Елена Борисовна, сорок миллионов.

— Вы оперативно получаете информацию, — она с интересом взглянула на Александра. — От Зюганова?

Бондарович молча смотрел на телохранителя — этого парня следовало держать на контроле, чтобы не выкинул какой-нибудь фортель.

— Хорошо, Елена Борисовна, — вмешалась Виктория. — Давайте отставим наши взаимные подозрения. Меня-то вы, надеюсь, не зачислите в коммунисты?

Елена насмешливо посмотрела на Викторию, перевела глаза на Александра и снова на нее:

— Влюбилась наконец-то, железный стрелок?

Виктория вспыхнула:

— Все действия инициировала я. А у Александра просто пришлось просить помощи. Если хотите — практической. Он, в свою очередь, установил, что обвинения против Глушко сфабрикованные. Как это ни печально!.. Семен Липкин со всей определенностью заявил вчера мне, что ждет только официального предъявления обвинения Глушко, чтобы не оставить от этого заявления камня на камне. И они возложат вину на вас. Вы понимаете?..

— Не очень-то верится — настолько бредово.

— Запись этого разговора лежит у Кожинова на столе.

Принцесса несколько смутилась:

— Об этом я не знала… Но вот вам и ответ. В основе всего этого лежит подлая провокация, направленная против… отца. Если, конечно, ваши выводы о профессиональном характере убийства верны.

Виктория облегченно вздохнула:

— Именно так мы и считаем. Это заговор, или предательство.

— Кто же исполнитель, кто предатель в Кремле, если все это так?

— Это мы и пытаемся выяснить.

— Почему же вы действуете самостоятельно, с угрозами, с похищением дочери Президента, со стрельбой в парке Горбунова? Ничего не понимаю, — Принцесса, сидя на заднем сиденье, качала головой.

Телохранитель пристально смотрел в салон.

Виктория подкинула вопросик:

— А вы уверены, что этот предатель не Кожинов?

Елена отпрянула, как от удара.

— Я знаю его с детства и с детства терпеть не могу, но… Дайте мне еще сигарету.

Она приоткрыла дверцу и крикнула на улицу:

— Да отойди ты от стекла, стоишь пялишься! Смотреть на тебя тошно, — и с силой хлопнула дверцей; даже небрежный, кричащий макияж не мог скрыть бледности, покрывшей лицо Принцессы.

Борис отошел на два шага в сторону и обреченно замер.

Елена Монастырская отвернулась от него:

— Между прочим, этому идиоту я не то что убийство не доверила бы — в магазин бы не послала одного. Но он хоть таких сюрпризов не преподносит, как ты, Виктория… — она на минуту задумалась. — Я понимаю, о чем вы. Кожинов — практически единственный в Кремле, кто, действительно, смог бы устроить такую провокацию.

— Поэтому я и попала в эту историю, Елена Борисовна, — с грустью сказала Виктория.

— Что вы собираетесь предпринять?

— Единственное, что мы можем сделать, это просить вас передать Президенту вот этот листок, — Александр протянул Елене бумагу. — Здесь в тезисном порядке изложены факты и наши подозрения. Кроме того, вы передадите содержание нашего разговора.

Монастырская стряхнула пепел с полы пальто:

— Как проверить ваши подозрения?

— Существует видеокассета, где запечатлены все входящие в корпус и выходящие из него, — Александр сейчас много дал бы за эту кассету. — Наверняка есть еще и запись тайного прослушивания курилки. Можно потребовать у Кожинова эти документы. Возможно, они многое прояснят… Вас не тревожит вопрос, почему Кожинов до сих пор хранит все это в большом секрете? Не потому ли, что там есть улики против него?

— Но кто этим займется, если уж даже Кожинову нельзя доверять?

— Сам Президент… Или нас, в конце концов, вызовите. Мы, как вы уже заметили, в курсе проблемы… Это такое дело, в котором надо убедиться самому.

— Я поняла вас, — Монастырская была готова к решительным действиям. — Давайте вашу бумагу. И еще… в любом случае, если надумаете сдаться вместе с компрометирующими материалами, которые вы похитили, то известите меня. Я постараюсь вам помочь.