Андрей Левин - Желтый дракон Цзяо [другая редакция]

— В телеграмме из Бангкока я назвал трех человек, которые потенциально могут иметь отношение к этой истории, — напомнил шефу Ло.

— Я наводил справки. Правда, очень аккуратно, чтобы не насторожить «икса», если он окажется одним из троих. Что я могу сказать? С «Ли Раббер компани» их связывает только каучук. Во всяком случае других связей нащупать не удалось. Кроме того, ни один из троих не занимается политикой. Прошлое у всех безупречное.

— Это ничего не значит, — возразил Патрик, — можно делать политику, оставаясь в тени. А насчет прошлого… В наше время его меняют, как вышедший из моды костюм.

— Разумеется, — согласился Аланг, — но подобраться к этим людям ближе мы пока не имеем возможности. Мало информации, и нет свидетелей.

— А что вы думаете по поводу того, что Шан Чу сел на «Тумасик» под именем Сенг Чэна? — спросил Патрик.

Аланг засмеялся.

— Дорогой инспектор, уж не начали ли вы работать на какую-то газету? Наш разговор начинает сильно смахивать на интервью. Выдвигать версии — ваше законное право. А я могу позволить себе роскошь лишь соглашаться или не соглашаться с вами, и иногда — иногда! — Аланг поднял палец кверху, — высказывать свои соображения. Если я буду делать это слишком часто, что останется моим подчиненным? Ну так что вы думаете по поводу того, что Шан Чу сел на «Тумасик» под именем Сенг Чэна?

Ло тоже засмеялся, но тут же стал серьезным.

— Вообще-то я склонен подозревать, что «икс» — это генеральный директор, а номер с сыном — просто подстраховка на случай неудачи. Папаша мог рассуждать так: если полиция поймет, что кораблекрушение было инсценировано и поднимется скандал, у него будет алиби. Никто не рискнет заявить, что он сознательно утопил своего сына.

— Сложно, Патрик. Я не могу утверждать, что это абсурд, но невероятно сложный ход рассуждений.

Ло театрально поклонился.

— Благодарю вас, Теон.

М Не обижайтесь, Патрик. Определенная логика в вашем предположении есть. Но… выходит, что Сенг Чэн жив. Куда его денет отец? Оставит в Сингапуре? Рискованно. Отправит в другую страну? Но ведь это на всю жизнь.

— Теон, вы хотите сказать, что современные гангстеры способны на какие-то чувства? Неужели вы действительно так думаете?

— Хорошо. Оставим эмоции в покое. Возьмем другое. По заявлению Чэна, его сын исчез двадцать второго. Я не ошибаюсь?

— Нет.

— «Тумасик» вышел из Бангкока двадцать восьмого декабря. Если «икс» — Чэн, то мог ли за неделю он предвидеть, как развернутся события? Мог ли он знать заранее, что Латифф сядет на «Тумасик», а не предпримет какие-то другие шаги?

— Пожалуй, вы правы, — согласился Ло.

— Ладно, — Аланг легонько хлопнул ладонью по столу, — Сегодня можете отдыхать с дороги. А завтра начинайте заниматься молодым Чэном — раз, поисками информированных друзей Латиффа — два, и… и трупом с Блаканг-Мати — три. Ведь наша попытка связать инсценировку кораблекрушения с подменой тела на острове не удалась. Значит, нужно искать другие пути.

Ло поднялся с кресла и направился к двери.

— Кстати, — сказал ему вслед Аланг, — совсем забыл, несколько раз звонила Джун. Интересовалась, когда вы приедете.

— Теон! — заорал Патрик. — Вы ужасный человек! Почему вы сразу мне ничего не сказали?!

— Боялся, что не смогу потом услышать от вас ничего вразумительного, — усмехнулся тот.

Ло выскочил из кабинета шефа и помчался к себе. Кейс, описав дугу, плюхнулся в кресло. Инспектор схватил телефонную трубку и начал накручивать диск, нетерпеливо возвращая его пальцем после каждой набранной цифры. Упрямый диск не хотел вертеться быстрее. Патрик сбился, с досадой начал снова. Наконец раздались длинные гудки и в трубке послышался голос Джун.

— Джун, это я, Патрик!

Трубка молчала.

— Джун, ты слышишь меня?

— Да, — ответила она тихо.

— Я буду дома через полчаса. Ты приедешь?

Снова молчание.

— Джун, мне очень нужно, чтобы ты приехала. Понимаешь? Очень! Ты приедешь?

— Да.

В коридоре Ло чуть не сшиб с ног Аланга.

— Джун вам пообещала сообщить беспроигрышную систему игры в бридж? — полюбопытствовал тот, посторонившись.

— Вы угадали, Теон! — весело бросил Патрик на ходу и помчался вниз.

Дома он принялся наводить порядок. В шкаф полетели рубашки, которые он забыл отдать в стирку перед отъездом в Бангкок. Недопитая чашка кофе, жалобно звякнув, разлетелась на куски в мойке. Пыль с журнального столика Патрик смахнул вместе с пепельницей и, чертыхаясь, побежал в кухню за щеткой. Заодно он подмел под тахту газеты и журналы.

Наконец его холостяцкая квартира приняла более или менее пристойный вид. Запихнув в вазочку букет розовых лотосов и торопливо разложив на небольшом круглом подносе пирожные, купленные по дороге, Ло ринулся в ванную. Он наскоро принял душ, поставил кипятить воду для кофе и с сигаретой в зубах уселся в кресло. Минутная стрелка больших настенных часов словно замерла, и у Патрика появилось сильное желание отломить ее.

Он выкурил уже три сигареты, когда заверещал звонок. Ло давно считал, что звонок пора сменить, потому что он издавал хриплые, дребезжащие звуки, и сейчас с удивлением отметил, что из прихожей донеслась мелодичная трель. Он бросился открывать дверь. Джун стояла на пороге, смущенно теребя свою сумочку. Патрик взял ее за руку, молча провел в комнату, усадил в кресло. Некоторое время они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Потом Джун спросила:

— Ну что нового в Бангкоке? Говорят, очень красивый город…

Она произнесла это просто так, потому что нужно было что-то произнести.

— К черту Бангкок! К черту всех! Я люблю тебя!

Эти слова вырвались как-то сами собой. Патрик проговорил их на едином дыхании и только потом понял, что действительно любит Джун. Он сделал для себя открытие, хотя все еще отказывался верить в него. Но бешеная, неуемная радость уже клокотала в груди, перехватывала дыхание. А к ней примешивалось какое-то щемящее чувство боязни: эта девчонка с чуть раскосыми глазами в одно мгновение стала для Патрика частью его самого, и в голову вдруг пришла нелепая мысль, что он может потерять ее.

— Я люблю тебя!

В дрожащих длинных ресницах Джун запутались две слезинки, похожие на капельки росы. Одна из них укала на щеку и медленно покатилась вниз.

— Ну что ты… Джун… Что с тобой…

— Я… я боялась… что ты никогда не произнесешь этих слов. Я не представляю себе, как я тогда жила бы на свете?

Патрик подошел к креслу и снял росинки с ресниц и со щеки Джун. Она взяла его руку, прижалась к ней щекой.

— И еще я очень волновалась за тебя, Патрик. Я так боялась, пока ты был в Бангкоке…

— Там не было ничего серьезного. И потом — это моя работа. Такая же работа, как… как у всех.