Валерий Строкин - Охота [СИ]

— Не нравится он мне. — Довольно неловко Игорь выхватил из кобуры «Магнум» и приставил к голове бродяги. Тот в ужасе отпрянул в сторону. Бакс зарычал.

— Сидеть! — рявкнул Артур овчарке.

Игорь рассмеялся:

— Не трусь, это я тренируюсь, — он спрятал револьвер в кобуру.

— Мужики… М-дааа. Вы, чё — серьезно? — осипшим голосом спросил бомж.

Все уставились на бродягу и громко расхохотались.

— Уморил, мужик, здесь шуток не любят, — ответил Жан, сдернул с плеча короткоствольный автомат «командос», передернул затвор.

— Снимай робу.

— Что?

Жан вопросительно оглянулся на Артура:

— Можно, покажу коронный ван-дамовский удар? Ты же видишь: тупой попался, вникать не желает. Ему нужна встряска.

Артур улыбнулся, приятно, когда боевой петушок — Жан, признавал его старшинство.

— Можно, только не сильно, нам калека не нужен.

Жан резко повернулся, нога обутая в короткие десантские бахилы обрушилась на голову бомжа. Мужик, превратившись в бесплотный мешок, пролетел два метра и упал на газон. Повезло, что не попал на рядом стоящий розовый куст.

— Классно! Я снял! — восторженно объявил Игорь. Поймав грозный взгляд Артура пояснил:

— Сам удар: в кадр попали нога Жана и полет шмеля. Не волнуйся, после съемок организуем просмотр, лишнее удалим.

Артур кивнул.

Бомж, стоя на четвереньках, очумело тряс головой, приводя в порядок взбаламученные шарики и ролики. Жан улыбался и горделиво косился на Артура, ожидая похвалы. Удар не хуже, чем у знаменитого брюссельца.

— Хорошо, хорошо. Бакс, ко мне. — Кавказец замер у ног хозяина.

Бомж медленно поднялся. Артур усмехнулся — в глазах бродяги-доходяги появились смысл и нескрываемая злость.

— Снимай рубашку.

Бомж без слов снял грязную джинсовую рубашку, бросил к ногам Артура.

— Все понял, или провести повторный инструктаж?

— Да пошел, ты, — бомж сплюнул.

— Не вякай.

— Артур, можно? — Жан шагнул вперед. — Ого! — воскликнул указывая на грязную грудь бродяги. На левой стороне груди, полускрытая грязными разводами, скалилась тигриная морда.

— Тигр! Тигренок? Видно ты крутой мужик, да? — На левом плече была другая наколка с надписью, скрытая бурой полосой.

— Фу, как от него воняет, — Маша капризно зажала нос.

— Кий-яааа! — удар ногой в живот, короткий и неожиданный, но не сильный, скорее болезненный, заставили бомжа схватиться за живот и сложившись упасть на колени. Мужик широко раскрыл рот, жадно ловя воздух.

— Эх ты, дядя, удар не держишь, пресс качать надо, — сочувственно заметил Жан.

— Отстань от него, скоро не на кого будет охотиться.

— Я не сильно, — Жан, отошел в сторонку.

Артур наклонился к бомжу:

— Мой последний совет: места здесь далекие, глухие, даже если ты бывший чемпион-марафонец, по дороге не беги, догоним. Отсюда на машине, до ближайшей деревни четыре часа. Усек?

— Усек, — выдохнул бомж вставая на ноги. — Шутки кончились.

— Вот и молодец. Игорь, сколько на твоих?

— Пятнадцать одиннадцатого.

— Фенькью.

— Всегда плиз.

— Пятнадцать минут, — повторил Артур. — На твоих часах, вернее на моих, должно быть столько же?

Бомж взглянул на часы, кивнул головой.

— Без пятнадцати минут двенадцать… Повторяю, для особо одаренных: в сорок пять минут одиннадцатого, мы выходим на охоту. — Артур улыбнулся, — продержишься полтора часа — получишь деньги. Усек?

— Усек, — буркнул бомж.

Какое-то мгновение молча рассматривали друг друга. Артуру стало неуютно, ему показалось, что дичь — он. Бомж щурился, то ли улыбался, то ли скалился… Артур цинично усмехнулся, отгоняя наваждение.

— Что стоишь? Время деньги, а твое время пошло. Беги, бомж, беги. — Артур кивнул в сторону ворот. Бродяга развернулся и неуклюже побежал, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Дохляк, такой далеко не убежит, — бросил вслед Жан. Сняв с плеча автомат, поймал на мушку левую лопатку беглеца и представил, как плавно нажимает курок и рой смертельно жалящих пчел подхватывают мужичка и швыряют наземь.

— Да… — Жан облизал губы, опустил автомат, — этого и убить не жалко.

— Как думаешь, далеко уйдет, будем долго искать?

— Не долго и не далеко…

Как же говорил сержант? Бегите негры, бегите. Скоро у вас чинарики начнут выпрыгивать из легких… И мы бежали, бежали, бежали. Бежали пока хватало сил… Много бежали, бежали с полной боевой амуницией… с бронежилетом… Жара… Пот застит глаза, ест кожу, выступает солью меж лопаток, белит губы, через которые вместе с соплями вылетают чинарики-окурки. Проклятый климат, жара, пот, белые гимнастерки, горные, пронзительные ветра, продувающие насквозь, до дрожи в костях, мухи… Духи… Бежать и бежать, только для того, чтоб через неполных шесть месяцев вырваться из долбаной Кушки, подальше от бешенных инструкторов-сержантов. Как баранов, загнали… все время бегом, Господи, когда же конечная остановка? Сегодня? Загнали в самолет и переправили через горы в соседнюю область — Афганистан… Рота тигров… Им не понравилась наколка, правильно… Разведка… Тьфу…

Генка остановился, тяжело переводя дыхание. Легкие совсем никуда… Достали… Пропиты и прокурены. Тьфу и еще раз тьфу. А жить-то, все равно хочется. Охотцаааа… — Генка несколько раз сплюнул, прочищая горло. Обнял сосну, с наслаждением вдохнул густой, крепкий запах хвои. Сердце бешено колотилось, требуя кислорода и покоя.

— Остается одно: замереть, лечь на дно, или дать дуба, возле этой сосны. — Генка задрал голову посмотрел на высокую разлапистую крону.

— М-дааа, вот так вот Генчик-бомж, заканчивается твоя никчемная и пустая… Ну это как сказать, жизнь всегда бесценна. Для тебя — да, а для тех сопляков — ничего не стоит. Развлечение… Бурый называл себя и нас: НЛО — неопознанные летающие объекты. Перекати поля. Почему? От неустроенности в жизни, неумения жить так, как все? Или от вечной тяги, к своей, пусть и вшивой и грязной свободе, магнитной тяги к дорогам… Шлепнут в лесу, косточки зверье растащит… Землей стану, как в песне поется… Березку в черепе проращу… Нет — сосну. Никто искать не будет, беспокоиться некому, что пропал такой-рассякой бомж Генка. — Откашлявшись, сплюнув горькой черной слюной Генка посмотрел на часы.

— Все, шабаш! Время! Суки!!! Собаку пустили по следу, иначе зачем моя рубашка? Идут, наверное не торопятся, зубоскалят, пивком горло мочат. Гондоны! Все, Генка, завязывать пора или с такой жизнью, или с этой… — Генка оторвался от ствола и тяжело побежал, петляя среди деревьев, перепрыгивая через поваленные стволы. Иногда поскальзываясь и спотыкаясь.

Он внял совету и бежал через лес, сам не зная куда… Куда вынесет.

— Генчик, тебя точно, превратят в жмурика, в этом вся соль идиотского развлечения. Живым тебе не уйти. Они играют в крутых парней: море по колено и горы по плечу… Суки, пусть отсосут у своего Бакса. Вспомни, Генчик, чему хорошему тебя учили в Афгане? Ведь тебе очень хотелось вернуться домой живым и здоровым. И ты вернулся. Для чего?.. Я вернулся! Леха и Максим остались навсегда… Ты считал себя наикрутейшим парнем ДШБ… Взвод разведки… Те, с отрезанными ушами, появятся позже… Леха и Макс… когда вернулся на гражданку, в их глазных впадинах копошились черви, заканчивая работу… Жизнь налаживалась: свадьба, рождение дочки. Как дела, моя маленькая принцесса? Наконец, появились они — безухие духи. Выходили из горящих кишлаков, тянули к нему желтые, изнуренные тяжелым крестьянским трудом, узловатые руки, просили вернуть то, что он взял. Что взял, то и оставил, в горячем песке горной, пустынной земли. Никаких сушеных голов с собой не брал — связки с ушами кинул в арык. Увез несколько отметин на спине и боку, от осколочной и кинжала… Да, были несколько медалек на груди, за храбрость и проявленную в боях отвагу… Все пропито: медали, удостоверение воина-интернационалиста, чтоб только уйти, отвязаться от тех, кто приходил по ночам и зазывал в кошмары…