Николай Иовлев - Поединок

Наше шествие выходит на широкую, как видно, парадную лестницу. Конвоиры оттирают меня от перил к стене. Зря вы, ребята, так плохо обо мне думаете. Я еще надеюсь задержаться в этом мире.

На верхней лестничной площадке — горстка людей, от которых меня отгораживают несколько дежурных ментов. Кажется, пришли.

В зале судебных заседаний мне предлагают пройти за специальную загородку и сесть на скамью. Скамью подсудимых. Что я и делаю.

Минут пять погодя в зал входят несколько человек недвусмысленной внешности, иные в милицейской форме. Должно быть, это свидетели обвинения. А может, и группа поддержки. Неужели и бандиты зайдут организованно? Нет, вместо них в зал впускают разношерстную публику, и то всего человек шесть-семь. На бандитов никто из этих людей не похож. Двое — с фотоаппаратами, остальные — с блокнотами и ручками наготове. Должно быть, журналисты. Корреспонденты криминальной хроники. Спасибо хоть без телевидения обошлось. Хотя не совсем уверен, что телевидение бы мне помешало… Никого из пришедших на мое четвертование я не знаю. Да у меня и знакомых-то в этом городе — раз-два и обчелся. И слава Богу. Так даже легче. Находись здесь сейчас мои родные — со стыда бы сгорел. Да и они, наверное, тоже.

Несколько затянувшаяся пауза — как после третьего звонка в театре, — и наконец — вот оно, знакомое по фильмам и книгам и уже десятки раз прокрученное в воображении:

— Встать! Суд идет!

Все неторопливо поднимаются. Конвоир справа приказывает мне встать, хоть я уже делаю это и без понукания.

Судья — женщина в очках. Лет пятидесяти. Толстые, обильно напомаженные губы. Черная мантия и бессмысленная шапчонка. Не хватает только напудренного парика. При ней — две дамочки статью скромнее: и походка не такая осанистая, и взгляд не столь вершительный. Рассаживаются на свои кресла — черные, с высокими спинками. Судья — прямо как на трон. На меня даже не глянула. Знает, что успеет. Да, чувствуется — зверь-баба. Как бы не заварила она кашу, которую мне вовеки не расхлебать.

Вершительница человеческих судеб объявляет состав суда. Помимо нее, называемой председательствующим, в состав этот входят две народные заседательницы, обозначенные почему-то также в мужском роде.

…Стартанув с места в карьер и очень быстро набрав скорость, суд во весь опор мчится к финишной ленточке — приговору. Словно в ускоренной видеозаписи вижу сменяющих друг друга ментов, в том числе и знакомого майора. Выступая, он старается не встречаться со мной взглядом. В промежутках между бормотанием майора, свидетелей и доверенного лица второго потерпевшего слышу пронзительно-властный, отработанный и уверенный голос судьи.

Уже через каких-нибудь сорок — пятьдесят минут процесса я окончательно убеждаюсь, что судья заняла по отношению ко мне предвзятую позицию. Я угодил в немилость этой властной женщине. Тональность, с которой судья обращается ко мне и моим оппонентам, свидетельствует об этом более чем красноречиво. Остается уповать на Михаила Абрамовича и независимое прокурорское расследование. Адвокат мой пока еще не включился в работу всерьез, пощипывая свидетелей обвинения незначительными вопросцами. Надеюсь, в запасе у него хранится не одна палочка-выручалочка. Однако прокурор в свою очередь все чаще задает мне вопросы, каверзность которых не может свидетельствовать о его снисходительном ко мне отношении. И почему, наконец, из уст прокурора все никак не прозвучит его собственная и, как я знаю, истинная версия мотива моих преступлений? Может, такова его замысловатая тактика?

Судья не просто некрасива, но по-настоящему безобразна. Как странно, что я разглядел это лишь сейчас. Со своими огромными губами, обрамляющими огромный рот, выпученными и к тому же увеличенными стеклами очков глазами и бородавками на лице она похожа на жабу. Сравнение не свежо, но — объективно. Чем больше женского безобразия я замечаю в судье, тем легче становится на душе. Ты можешь, тетя Жаба, стараться сотворить со мной все, что позволит тебе дышло нашего закона, но осуществить эти гнусные намерения тебе не позволит мой классный адвокат! Слава Богу, институт защиты у нас пока еще не отменен. Да и прокурор грозился подсобить.

Спустя пару часов после начала заседания для меня уже не подлежит сомнению, что так называемые народные заседатели торчат здесь исключительно в качестве мебели, а прокурор — идиот. Набитый идиотизмом чиновник. Что же они держат на службе таких бестолковых? За все время процесса он не сумел задать ни одного вопроса, чтобы не сесть в лужу. Быть может, поэтому он не спешит с прокурорской версией расследования? Провел это параллельное следствие явно не он, вот и не торопится. Ему и с позицией официального следствия никак толком не разобраться…

Но почему в бой с тяжелой артиллерией, авиацией и силами быстрого реагирования все не вступает командующий нашей обороняющейся армией — мой адвокат? Не пора ли, Михаил Абрамович? Гипнотизирую его, пытаясь привлечь внимание, чтобы затем жестами дать знать о необходимости начала атаки. Однако адвокат, по-прежнему подбрасывая допрашиваемым незначительные вопросы, словно поддерживая жар в тлеющих угольях, даже не смотрит в мою сторону.

Судья задает мне какой-то очередной вопрос из разряда вероломных, и я, поднявшись со скамьи, начинаю говорить, да только не на предложенную тему, а о том, о чем никак не начинают ни адвокат, ни прокурор.

— Подсудимый, отвечайте по существу заданного вам вопроса! — Но меня уже не унять. Из меня прет. — Подсудимый! Говорите по существу.

— А я и говорю по существу. Сейчас, Жаба, ты услышишь мою исповедь и, возможно, изменишь свое отношение ко мне, — кричу я и начинаю рассказывать про убийство Настюхи.

— Подсудимый, я делаю вам официальное замечание по нарушению порядка в зале судебных заседаний!

Не обращая внимания на предельно гневный тон, в котором произнесена эта скрытая угроза, продолжаю повествование. Меня поддерживает не только прилив сил, но и своего рода вдохновение, в которое я вкладываю месяцы терпеливого ожидания.

— Подсудимый! Я вынуждена официально сделать вам второе замечание. Отвечайте по существу задаваемых вам вопросов.

— Дайте мне рассказать самое важное, иначе вы ничего не поймете во всем…

— Подсудимый, вы лишаете суд возможности выполнять требования Уголовно-процессуального кодекса…

— Да это не я лишаю, это вы меня лишаете такой возможности. На следствии я…

— Подсудимый, я делаю вам третье официальное замечание. Я должна вас предупредить, что в случае дальнейшего неповиновения требованиям суда и Уголовно-процессуального кодекса я буду вынуждена удалить вас из зала.