Николай Иовлев - Поединок

Две недели обсадки коксом пролетели словно пара мгновений. Но кокс, имеющий обыкновение иссякать быстрее ожидаемого, как раз так и кончился, если не считать последнего полуграмма, предусмотрительно оставленного на раскумаривание, когда уж прижмет совсем крепко.

Диспетчер, конечно, башковит. Не сомневаюсь, что присвоенная ему кличка не содержит примеси иронии. Те же бандиты, чьими устрашающими усилиями была достигнута результативность последней вылазки, казалось, могли бы и сами выпотрошить поезд с курортниками. Ан нет. Не хватило бы у них ума на все эти разработанные Диспетчером тонкости. Ведь если бы дотумкали сами — давно бы и внедрили планы в действительность. Нет, максимум, на что бы их хватило, — это собрать деньги внагляк, вламываясь в каждое купе, что заняло бы уйму времени и позволило в итоге мобилизовать против них силы ближайшей ментовки.

На днях охрана передала Диспетчеру предложение Удава провернуть аналогичную операцию с другими поездами — иного сообщения, но Диспетчер ответил категорическим отказом. Мотивировал он тем, что необходимо всеми силами избегать определенного почерка. Всякого серийного преступника менты вычисляют главным образом по его почерку. И для того чтобы постараться этого избежать, надо по меньшей мере не совершать одинаковых преступлений или в крайнем случае стремиться при этом к максимальному их отличию друг от друга. Пусть теперь братаны пользуются отработанной темой самостоятельно, и если они такие бараны, то рано или поздно — и скорее первое, чем второе — на них повесят и первое ограбление, и все последующие, совершенные неизвестными подражателями.

Диспетчер не только блистательный тактик, но и первоклассный стратег, расписавший наши планы на три месяца вперед. В одну из ближайших ночей мы постараемся взять Московский банк реконструкции и развития — вернее, его Северо-Западный филиал. Следующей нашей жертвой станет небезызвестный господин Ананов, точнее, его салон драгоценностей в гранд-отеле «Европа». Выхолостить этот сладкий злак, произрастающий в самом центре города, Диспетчер предлагает средь бела дня — с использованием какого-либо спецсредства: шумо-ослепляющей бомбы или усыпляющего газа, а возможно — того и другого вместе взятых… А еще через два месяца, если, конечно, доживем, Диспетчер планирует ограбить одну очень известную и, следовательно, очень богатую фирму.

По требованию Диспетчера к нам в подвал была налажена поставка путан — до тех пор, пока Диспетчер не выбрал трех из них, полагаясь не только на собственное чутье, но и на результаты собеседования. Дальше последнего, надо признаться, планы Диспетчера в отношении живого товара не простирались, и, даже если бы он пожелал развлечься с красотками, его скромные намерения — как, впрочем, и мои — оказались бы обреченными на несостоятельность: в своем пожирании человеческих душ и тел кокс не выносит конкуренции.

Девкам, отобранным для участия в операции и давшим на это согласие, как выразился Диспетчер, за долю малую, было поручено в течение ближайших дней любыми доступными способами войти в контакт с какой-нибудь из смен охраны банка, чтобы в дальнейшем, устраивая с охранниками ночные гасилова и зная график их дежурства, выполнить поставленную задачу. И вот по прошествии двух недель, когда запущенные в оборот путаны справились с предварительными поручениями, наступило время так называемых решительных действий.

Выяснив у девок, что во время несения службы банковские охранники водку и другие алкогольные напитки не употребляют, но от чая не отказываются, Диспетчер, не доверяя ответственные манипуляции чужим рукам, лично заправил полкоробки шоколадных конфет клофелином — через шприц. Путаны при этом получили достоверную информацию, в каких рядах коробки конфеты начинены клофелином, а из каких можно — и даже нужно для усыпления бдительности охранников — угощаться безбоязненно. Все для того же усыпления бдительности секьюрити ночной визит, предшествующий рабочему, был декорирован коробкой конфет, не содержащих сюрприза.

В начале назначенной ночи мы с Диспетчером и нашими бессменными поводырями — в скромной «девятке» плюс «БМВ» подкрепления с пятью стрижеными затылками — дежурим на Малом проспекте Петроградской стороны — в ожидании телефонного сигнала из банка. Мы ждем уже не меньше двух часов. Звонят откуда угодно, только не из банка. Но вот наконец:

— Света, ты? Щас, подожди, перекину трубу. — И старший группы передает телефон Диспетчеру.

— Ну чо там — все уже оттопырились? — спрашивает Диспетчер и, как видно, получив утвердительный ответ, руководит дальнейшими действиями троянского коня: — Теперь открой дверь в коридор, я подожду. — Пауза. — Есть? Хорошо. Теперь иди вниз, к главному входу. Подойдешь к двери — смотри в «глазок». Как только увидишь нас, но не раньше — сразу открывай. Там два замка и задвижка, ее тоже не забудь отодвинуть. Открывай, только когда мы подойдем плотно и будем стоять лицами к двери. Если боком и на расстоянии, значит, не спеши. Жди, пока не подойдем. Ну все, до встречи.

Выйдя из машин и рассредоточившись по тротуару Малого проспекта — чтобы не бросаться в глаза всей шоблой, — сворачиваем на Каменноостровский и все так же порознь, сохраняя интервалы меж собой в несколько шагов, неспешно приближаемся к банку. Вот и его ступени. Вокруг — ничего подозрительного. Пятеро мордоворотов остаются неподалеку — обеспечивать стрем и прикрытие на случай форс-мажорных обстоятельств, а мы с Диспетчером и наши провожатые последовательно подтягиваемся к внушительной двери. Скрежет замочных механизмов, усиленный литой массивностью металла, гулкий удар отброшенной задвижки — и преграда отверзается перед нами.

Света, впуская нас, проказливо щурится и как-то по-детски ежится, словно участвует не в ограблении банка, а в какой-то азартной игре. Мое веко над левым глазом настойчиво дергается, словно свидетельствуя, что уж я-то отдаю себе отчет в серьезности происходящего. Закрывшись изнутри на все запоры, поднимаемся по шикарной лестнице. Вот и вход в закрома. Половинка укрепленной двери открыта.

— Где они? — вполголоса спрашивает Диспетчер у Светы. Она кивает на проход в коридоре. Двое секьюрити сидят в безжизненных позах на креслах в комнате отдыха, третий лежит на диване. Лица последнего и того, который сидит ко мне затылком, не видны, у того же, что обращен мордой в мою сторону, глаза наполовину приоткрыты — и при полной неподвижности их хозяина это производит по-настоящему жуткое зрелище. Вместе с тем я достоверно знаю, что охранники пребывают лишь в бессознательном состоянии, которое отпустит их через несколько часов.