Говард Хайнс - Слепая ярость

— Абсолютно, — заверил Ник Алину.

— Да, так вот: слез он с меня, и тронулись мы дальше. «Что же, — спрашиваю, — мне опять не одеваться?» — «Ладно, — отвечает, — набрось пока что-нибудь…» А я, растяпа, в это «пока» как-то не вдумалась. Натянула кофту с юбкой на голое тело, остальные бебихи в сумочку запихнула. Едем-едем — а он и говорит: «Знаешь, тут такое место есть красивое — пойдем покажу». Ну, пойдем. Вылезли из машины, заходим в скверик какой-то. Темно. Скверик как скверик. «Что, — спрашиваю, — за место?» — «Да вон, — отвечает, — под фонарем». Подходим к фонарю — стоит скамейка обычная. И тут он меня через нее перегибает — и засаживает прямо в жопу! Ох, а это приличное слово — «засаживать»? — вновь спохватилась Алина.

— Вполне, — успокоил ее Ник.

— Ну, хорошо. А то ведь неудобно сказать что-нибудь не то. Так вот засовывает он мне в жопень своего дурака — и по газам! Скамейка жесткая, в живот упирается — а ему-то там сзади мягко! Знай себе наяривает. Я обстоналась вся, задница в мыле — ужас. Выпустил мне в попочку галлон целый — и отвалился. Довольный, как паук. Вернулись в машину, поехали. Я еще не успела сигаретку выкурить, как вдруг он в ширинку к себе заглядывает и озабоченно так спрашивает: «Эге, да что это с ним?» Я, конечно туда же наклоняюсь: «Что?» А там опять его дурень торчит, как часовой. И он одной рукой меня за затылок пригибает, а другой продолжает машину вести, ублюдок! Так и еду дальше с его бамбулей во рту. Что уж там, думаю, надо постараться… В общем наглоталась его добра, — а он смеется: «Ну как коктейль?» — «Фу, — говорю, — какой ты все-таки…» Но вот наконец к моему дому подъехали. «Милости, — говорю, — просим». Поднимаемся на крыльцо — и тут он мне подол задирает и прямо так, встояка, всаживает. Я и сказать-то ничего не успела. Отработал он опять на всю катушку, спрятал свое хозяйство и невинно так говорит: «Ну когда ж наконец кофе? Я уж заждался». Разве не подлец? Поднимаемся ко мне в квартиру. Я на кухню, кофе варить, а его посадила у телевизора. И только я зазевалась — он уже тут как тут: заваливает меня прямо на пол и — ну сами понимаете… Отделал так, что я потом едва ноги обратно сдвинула. Встает, застегивается: «Ладно, пойду, пожалуй». — «А как же, — спрашиваю, — кофе?» — «Как-нибудь в другой раз, дорогая». Мерзавец! И ушел! Вы представляете?

— Ну, хорошо: а почему же вы его извращенцем называете? — полюбопытствовал Ник.

— А как же! Разве приличные люди так поступают? Надо сесть вечером в приличной квартире — ох, я уж и не вспоминаю про бунгало с камином! — выпить по чашечке кофе, поговорить о прекрасном и романтичном, а потом уже, может быть, что-нибудь и произойдет между двумя родственными душами. И я не успокоюсь до тех пор, пока не случится именно так!

— А вы с ним часто видитесь?

— Господи, да каждый день! И всякий раз одно и то же: трахает меня где попало, прямо средь бела дня. Я уж бояться стала в машину к нему садиться. «Ладно, — говорит, — поехали на метро». Так он там меня прямо в вагоне на полу… Из соседнего вагона какие-то негры смотрят, смеются… Пошли в кино — чуть сиденье там не сломали. В зоопарке — ох, это и вообще страшно вспомнить! Я там орала, как павианша, а люди за кустами в двух метpax ходили. Ну откуда только такие хамы берутся! Подонок!

— Я уж не знаю, — сказал Ник, — сочувствовать вам или как? По-моему, вы совершенно счастливой женщиной должны быть — с таким-то приятелем…

— Как вы можете так говорить? — возмутилась Алина. — Я же вам объяснила, как представляю себе это!

— Так что же — с этой чашечкой кофе заветной так до сих пор и не получилось?

— В том-то и дело… Но сегодня наконец, я надеюсь, все будет как надо! Я его перехитрила.

— Как вам это удалось?

— Я пригласила его прямо к себе домой. И, как только он вошел, с порога — прямиком его в ванную: посмотри, мол, кран поломался. И заперла его снаружи! А сама пока кофе сварила — вот, на столике стоит, мягкий приглушенный свет… Уж теперь-то он мой, голубчик…

— Ну что ж, я желаю вам… — начал было Ник, но тут на другом конце провода раздался отчаянный вопль:

— Он опять!.. Джейк, ты разольешь кофе!.. Ах… Ах!.. Джейк… Ах!..

Послышался грохот, звуки отдалились — не оставляя, впрочем, сомнения в характере своего происхождения, — Ник представил себе опрокинутый столик, осколки кофейных чашек, парочку на полу — и осторожно повесил трубку. Наверное, сегодня эта Алина уже не станет перезванивать.

Ник устало перевел дух и глотнул коки из банки. До него донесся голос другого Мистера Доверие, работающего в ночную смену, — толстяка Миллера:

— …Ты облизываешь мне яички, так… А потом, крошка? Берешь в ротик?.. А что же именно ты берешь в ротик? Ну, скажи, я тебя очень прошу… Ах вот что! И что же дальше, моя прелесть?

Ник отчетливо чувствовал запах пота, идущий со стороны Миллера. Почему-то этому бегемоту то и дело попадались скучающие девицы и дамочки, предпочитающие мастурбировать, говоря при этом всяческие скабрезности незнакомому мужчине. Наверно, так у них воображение лучше работает. Ник терпеть не мог подобных клиенток и всегда в таких случаях пытался перевести разговор на какую-либо другую тему. Иногда получалось. А вот Миллер — того хлебом не корми, только подай ему такую абонентку. Человек на своем месте. Он, вероятно, и работать-то сюда пришел ради такого дразнящего словоблудия.

Ладно, надо быть снисходительней к людскому племени. Каждый развлекается на свой лад.

Опять звонок.

— Алло, Мистер Доверие?

— Именно так, миссис. Здравствуйте.

— Интересно, а почему же не «мисс»? — ревниво поинтересовался голос на том конце провода.

— Просто у вас голос достаточно зрелой женщины, вот и все.

— Ладно, это в общем так и есть. Можете называть меня Кэт… Только вот какое дело… Я, понимаете ли, до сих пор не могу чувствовать себя подлинно зрелой женщиной.

— Может, это и к лучшему?

— Ах, да вы не понимаете… Дело ведь вовсе не в возрасте…

— А что вы имеете в виду, Кэт?

— Ну…

Собеседница замялась. Ник терпеливо ждал — сама все скажет, голубка, торопить ее ни к чему. Если ей не жалко своих долларов — ради Бога.

— Простите, — прервала затянувшуюся паузу Кэт, — у меня к вам один вопрос: как вас зовут на самом деле, Мистер Доверие?

Теперь уже замялся Ник. Руководство их службы (а она так и называлась: «Мистер Доверие») настоятельно рекомендовало всем сотрудникам использовать именно этот абстрактный псевдоним — для поддержания имиджа фирмы. Да Ник и сам бы не хотел, чтобы его имя трепали разные дурочки. Только дважды нарушал он это правило — в обоих случаях беседа шла с женщинами, находящимися на грани самоубийства, и для большей доверительности Ник раскрывал свое инкогнито. Но это явно не тот случай. Да и распоряжение начальства — отнюдь не пустой звук: за такую вольность можно запросто вылететь с работы, были такие случаи…