Говард Хайнс - Слепая ярость

— Видите: дело не выгорает.

— Я придумала: вы можете назвать ему какие-нибудь мои особые приметы!

— То есть?

— Ну, интимные… Например, у меня на внутренней стороне левого бедра есть родинка. Как вы думаете, годится как улика?

— Тут не совсем ясно, кто кого уличает, — проворчал Ник. — А родинка — что ж, вроде недурно. На левом бедре, вы говорите?

— На левом, на левом! — с готовностью подтвердила его собеседница.

Ник уже не знал, плакать ему или смеяться. Но в конце концов эта чудачка просит его о помощи… Неудобно отказывать женщинам, даже таким глупеньким.'

— Вот что, — решительно сказал он. — Ехать к вам в гости я не собираюсь…

— Ну, почему-у? — заныла Кэт.

— Но тем не менее постараюсь помочь. Зовите-ка к телефону этого вашего Айзека, а я попытаюсь запудрить ему мозги.

— Ой, правда?

— Валяйте — попробуем. У вас телефон без определителя номера?

— Без.

— Вот и о'кей. Тащите сюда вашего фрукта…

— Сейчас, сейчас! Я мигом!

Да, так уж человек устроен, размышлял Ник, что нипочем ему не угодишь. Жена ему, видите ли, не изменяет! Причем целых двадцать лет — чемпионка, а? Другой бы радовался — а этому без жениного адюльтера узы Гименея не по нраву. Хотя, может, и впрямь по нынешним временам двадцать лет без ходки налево — нелепица…

— Алло! — послышался в трубке раздраженный мужской голос.

Бедняга, она же его из постели вытащила…

— Это ты, что ль, Айзек? — рявкнул Ник с пьяно-развязной интонацией. — Ты, что ль, мудило?

— Какого черта!..

— А не фига ругаться, между прочим! Ты слушай сюда! Я насчет бабы твоей звоню, понял? Насчет маленького котеночка Кэт.

— Правда? — голос Айзека из возмущенного превратился вдруг в насмешливый. — И что же вы хотите мне сообщить в связи с моей женой?

— А то, что обрыдла мне твоя кобыла, — заплетающимся языком молол Ник. — В первый раз не распробовал толком, а на второй — фу-у, ну чему ты ее учил? Двадцать лет ее по койке валяешь, а она все еще бревно бревном.

Айзек ехидно хмыкнул.

— Я понимаю — может, это она от смущения, — продолжал дурачиться Ник, — но мне такого добра и даром не надо. Сам пользуйся, коли нравится.

— Послушайте, а вы ничего не путаете? Скорее, вам с пьяных глаз что-то померещилось.

— Чего тут путать-то? Знаю я ее как облупленную, всю оглядел, от макушки до пяточек. Хочешь конкретней?

— Валяйте, валяйте, — хихикнул Айзек.

— Ну вот на левой ляжке у нее изнутри родинка, ага? Что — не так разве?

— Так, так… А про другую — на копчике — она вам разве не говорила?

— Нет, — ляпнул Ник и понял, что прокололся.

— А про шрамик на правой груди? — откровенно веселился Айзек. — Про длину клитора?

Ник смиренно помалкивал.

— Вы, мой дорогой, не огорчайтесь, — добродушно пояснил Айзек. — Не вы первый, не вы последний. Кэт такая врушка. Извините, но я в жизни не видел более лживой бабы, просто уникум какой-то. Врет мне напропалую — да еще и других науськивает постоянно. Так что вы уж ее простите, мистер Как-вас-там… Она мне столько уже пыталась понавертеть, что нипочем ей не поверю, пока не увижу собственными глазами.

— А что бы вы хотели увидеть? — спросил Ник уже нормальным голосом.

— Да вот то самое, — хмыкнул Айзек. — Поверьте: нельзя верить женщинам, нельзя. Так и норовят тебя облапошить — это у них в крови.

— Понятно, — сказал Ник и почувствовал, что крыша у него от общения с этой прелестной парочкой съехала немножко набок. — Ладно, всего вам хорошего, извините.

— Погодите, погодите! — спохватился Айзек. — Возможно, вы только трепаться горазды, но если способны предложить нечто реальное — милости прошу.

— Нет-нет, благодарю, — поспешно отказался Ник.

— Жаль, — разочарованно сказал Айзек. — Ладно, вы тут с Кэт еще поболтайте — вдруг чего… А я спать пошел. Пока, мой дорогой.

— Секундочку! — остановил Ник, в котором взыграло любопытство.

— Вы что-то хотите предложить? — оживился Айзек. — Так я слушаю!

— Нет-нет, я не о том… Позвольте задать вам один вопрос. Он, возможно, не совсем тактичный, но вы уж не обессудьте…

— Валяйте.

— А вы сами часто изменяете Кэт? — без обиняков спросил Ник.

Айзек засмеялся:

— Да что вы! Не мужское это дело, приятель.

— Понятно, — сказал Ник, ощущая, как его крыша потихоньку продвигается дальше.

— Ладно, даю вам Кэт. Спокойной ночи…

— Счастливо…

— Алло… — Это была снова незадачливая Кэт. — Что ж, я все слышала… Извините за беспокойство.

— Ерунда, все нормально.

— Всего вам доброго, Мистер Доверие… — Голос ее звучал грустно.

— И вам также…

— Да, а я вот подумала, — оживилась вдруг она, — насчет негра — может, вы и правы, а?

— Может быть, — кротко ответствовал Ник. — Вы попробуйте — чем черт не шутит.

— Ох, ну пока…

Гудки в трубке.

Ник набрал номер точного времени: половина пятого. Еще полтора часа до окончания смены.

— Эй, Миллер, как успехи? — спросил он.

— Троих уже попользовал! — радостно отозвался коллега.

— Молодец, — усмехнулся Ник.

— Еще бы! Одна такая, знаешь ли, попалась забавница — пальчики оближешь.

— Везет некоторым…

Миллер довольно забулькал в ответ.

— Ты, наверное, счастливый человек, Миллер, — предположил Ник.

— А как ты думал! Другие за девчонками рыскают туда-сюда с высунутыми языками, а на меня они сами летят, как мотыльки на свет. Очень удобно, ты не находишь? Никаких хлопот — да вдобавок мне еще за это денежки платят. Это ж идеально: занимаешься любимым делом — и именно за это бабки получаешь. Никак не могу поверить, что так мне повезло в жизни.

— Небось много тратился прежде на телефонных девочек?

— Было дело… — с легким смущением признался Миллер. — Но теперь вот нашел свое место под солнцем — хоть и в ночное время. А знаешь, почему я именно ночные смены предпочитаю?

— Почему же?

— Так ведь именно ночью телок одиноких тянет на такое-этакое — ну, понимаешь… Особенно когда полнолуние, — тут они и вовсе с ума сходят, орут в трубку: «Ну, трахай, трахай меня еще!» Не замечал?

— В общем — да, замечал… — неохотно ответил Ник.

— Ну, я знаю: ты до таких штучек не охотник. Что ж, каждому свое, сердцу не прикажешь.

— А скажи-ка: в натуре ведь все это гораздо интереснее — так почему же ты предпочитаешь телефон?

— Э, в натуре! В натуре — это тяжкая работа: пока-то ее найдешь, уговоришь… А в постели — вообще тоска: вылезаешь, будто из каменоломни. А так: ля-ля, бля-бля — и полный кайф!

Миллер шумно прихлебнул из банки «Сэвен-ап».

— Я тебе больше скажу, — продолжал толстяк, — постель как таковая — это бездуховно. Это просто-напросто профанация истинного секса.

— Неужели? — изумился Ник.

— Конечно!

— Честно говоря, довольно-таки оригинальное мнение — мне не доводилось слышать подобного, — покрутив головой, признался Ник.