Говард Хайнс - Слепая ярость

— Нет-нет, милый. Ну, может, совсем чуть-чуть… Но это даже приятно. Я никогда не думала, что это так великолепно.

«Ладно, я тебе еще не то покажу», — подумал Фрэнк с оттенком некоторой мстительности: все-таки лихо она его укатала.

— Послушай, — смущенно сказала Линн, — а тебе… Тебе не было противно?

— То есть?

— Ну, кровь тут…

— Нормально. Я горжусь, что сделал это, — ответил Фрэнк.

И не было в его словах ничего, кроме правды.

— Понимаешь, я давно хотела, чтобы… Ну, чтобы мы были вместе…

«Зараза какая, — возмущенно подумал Фрэнк. — А чего ж тогда молчала-то?»

— Я тоже, моя прелесть, — вслух сказал он.

— Я мечтала о тебе по ночам, я не могла уснуть, представляя себя в твоих объятьях…

— И даже ни разу не позволила себя поцеловать, — упрекнул Фрэнк.

— Но я боялась…

— Дурочка, чего же тут бояться? Ведь это же прекрасно, разве нет?

— Да-да, мой милый! Ты прости меня.

— Чего уж там теперь, — проворчал Фрэнк. — Чем продолжительней молчанье — тем удивительнее речь…

— Ой, как ты здорово сказал!

— Это не я, — признался Фрэнк. — Поэт какой-то — не помню имени.

— А разве ты любишь стихи?

— Гм… Иногда.

По совести-то говоря, он вычитал эти строчки в каком-то сборнике цитат на все случаи жизни. Называлась книжка — «Настоящие мужчины говорят красиво», а составила ее баба какая-то: ну, ей виднее, чего такого женщина хочет услышать от своего трахаля…

— Ты — удивительный! — с чувством сказала Линн. — Ты — лучше всех!

Фрэнк, разумеется, не стал спорить. И почувствовал некоторые угрызения совести: если б знала Линн, как разнузданно вел он себя со всякими случайными шалавами… Нет-нет, теперь-то он поставит на них крест навсегда — хватит, наигрался. Ему, почитавшему себя за неразборчивого похотливого кобеля, было немного странно так думать, — но тем не менее Фрэнк каким-то шестым чувством осознавал, что именно так и будет.

— Жарко, — сказал он. — Может, пойдем ополоснемся, Линн?

— Пойдем, — легко согласилась она и проворно соскочила с дивана.

Фрэнк сразу открыл душ на полную мощность, и колкие струи ударили по телу, пробуждая в нем новый прилив энергии. Линн стояла к нему спиной, и он водил руками по ее мокрым плечам, ощущая тончайшую прослойку меж своими ладонями и напряженной кожей, которая облегала ее плоть, — и в конце концов он не мог стерпеть при виде ее замечательного зада, омываемого беглыми ручейками, слегка выпячивающегося — как будто напрашивающегося на что-то такое…

— Нагнись-ка, — хрипло сказал он.

Линн послушалась — и ее округлые ягодицы коснулись его чресел… Теперь-то он знал, что делать: не раз уже ему приходилось брать женщину в такой позиции — но тут-то была она, Линн…

Фрэнк ощутил смущение: вдруг Линн подумает о нем что-то лишнее, поймает его на изощренности — ведь она подставила свою попку совершенно случайно, не догадываясь о возможных последствиях… Но желание оказалось сильнее всех сомнений и оговорок — то самое нечто, которым Фрэнк так гордился, тут же подало признаки жизни.

Он был не волен над собою: та штука, размеры которой он прежде определял как вполне стандартные (сверяясь с данными «Пентхауза» по поводу всяческих кинозвезд), приобрела вдруг совершенно умопомрачительные размеры — и ей уже ничего не оставалось другого, кроме как ткнуться между мокрых ляжек Линн.

— Ты что, милый? — прошептала она, запрокидывая голову таким образом, что ее намокшие волосы легли ему на грудь. — Чего ты хочешь?

— Тебя… — сказал Фрэнк, не имея другого объяснения, и, скрестив руки на животе Линн, заставил ее согнуться так, чтобы его настырный оккупант мог без помех вторгнуться в оккупируемые области.

Она тоненько пискнула, ощутив в себе столь здоровенную оглоблю, и спросила срывающимся голосом:

— Фрэнк, но разве так можно?

— Нужно, дурочка, нужно, — отозвался Фрэнк, вторгаясь все дальше в заветный альков.

И Линн поверила ему — он почувствовал это по тому, как ее круп начал навинчиваться на его торчащий гвоздь, изнывающий от желания.

— Ну, давай, моя девочка, давай, — шептал он, окунаясь — иного слова и не подберешь — в ее мягкое податливое тело..

Груди Линн легли в его ладони, и Фрэнк чувствовал как потвердели ее соски — словно кончики карандашей, которыми раскрашивал он в детстве картинки…

— Не может быть… — шептала Линн, вбирая в себя его мужскую силу.

— Может, может… — бормотал Фрэнк, ощущая как охотно распахиваются ворота заветного замка перед его атакой.

— Что же ты делаешь со мной?.. — простонала Линн, не забывая между тем вовсю вертеть наиболее выдающейся частью своего тела.

— Что? Что? Я потом тебе скажу — что…

Голос Фрэнка переходил в рык, и он уже готов был сказать Линн — ЧТО именно он с ней делает, но ему попросту не хватало воздуха на лишнее слово. Да и не до слов ему было сейчас…

— Какой ты…

Боже, что за задница у этой девчонки… И ты ходил рядом с нею два долгих года, не смея ни прикоснуться, ни рассмотреть как следует… Ну, бери же теперь ее, бери — пусть знает, как ЭТО должно быть!

И тут его босая нога предательски скользнула по дну ванны — и трепещущий пенис выскользнул из своего тесного убежища.

— Ах-х… — простонала Линн.

Фрэнк попытался удержаться на ногах, но силы уже изменили ему — и он вытянулся во весь рост на эмалированном днище.

— Ну куда же ты, милый?

Ее ноги вздымались над ним подобно колоннам храма, а между ними призывно зияла мохнатая святыня…

— Ой, прости, я поскользнулся…

— Ничего, ничего, мой дорогой… Сейчас все будет хорошо…

Линн заткнула пробку, и ванна начала заполняться. Вода подступила Фрэнку под бока, защекотала волосы на груди… А подрагивающий инструмент по-прежнему торчал на изготовку, готовый овладеть снова этой ненасытной девичьей плотью.

— Ну где же ты? — прохрипел Фрэнк.

— Я здесь…

Линн обрушилась на него сверху с такой силой, что часть воды шумно выплеснулась на пол ванной комнаты. Ее прицел был верен — она нанизалась на торчащий кол Фрэнка с такой точностью, будто проделывала это уже не первый раз.

— Ох-х…

Он чуть не захлебнулся от поднятой ее телом волны, но инструмент сработал безукоризненно — и два жаждущих тела тут же забились в экстазе.

«Опять она на мне», — с неудовольствием подумал Фрэнк, сглатывая попавшую в рот воду.

Он поддел пяткой пробку — и вода со сладострастным курлыканьем устремилась в освободившееся отверстие…

«Ну, сейчас я тебе задам…»

Ванна опустела — и тут Фрэнк ужом вывернулся из-под Линн и встал на ноги.

— Куда ты? — простонала она.

Он не стал отвечать — подхватил ее под мышки, выпрямил и развернул снова попкой к себе. «Вот тебе!» — и вслух повторил то же: