Александр Фишман - Доставить и выжить

— Но…

— Какие "но", старший лейтенант! Если у них что-то есть, наденем наручники и снимем с поезда. Я даже сам сойду, чтобы помочь все правильно оформить. Если нет — руку под козырек: следуйте дальше. И не беспокойтесь, не упущу я ничего. Я ведь не всю жизнь по кабинетам штаны протирал. Был и простым опером, пятнадцать лет на "земле" отпахал.

Лавин, закрыв "дипломат" спиной, набрал код и поставил его на столике таким образом, чтобы стоявшим милиционерам из-за крышки не было видно его содержимого.

— Прошу, товарищ полковник!

— Ну-ка. Ну-ка, что тут у вас… Посмотрим, посмотрим… Та-ак…

— Оружия, как видите, никакого нет, — произнес Лавин. — Спрятать его некуда.

— Да, действительно. Одни бумаги.

Было слышно, как полковник шелестит листами. Скорее всего, специально.

— Одни бумаги… — повторил он. — Но мы ведь ищем не бумаги, верно? А больше здесь ничего нет…

— Я же говорил, что мифическое оружие — только повод, чтобы ссадить нас с поезда, — сказал Лавин. — Убедились, что я прав?

— Так, запирайте свой ящик! — захлопнув крышку, распорядился полковник.

— Ну-ну, — уперевшись взглядом в перегородку, как бы безадресно бросил Плотников.

— Все, старший лейтенант, думаю, вопрос полностью урегулирован.

— Как скажете.

— Что значит — как скажете! К вам поступил сигнал, вы его отработали, он не подтвердился. Вполне обычный случай. Досмотр произведен, ничего не обнаружено… Итак, инцидент исчерпан. Думаю, мы можем обойтись без протокола. Извинитесь перед товарищами за доставленное беспокойство, и — до свидания. Я думаю, так будет правильно во всех отношениях. Вашему начальству я, пожалуй, не буду сообщать об этом досадном эпизоде.

— Серьезно? — насмешливо изогнул бровь Плотников. — Благодарю.

— Со всяким может случиться, — барственно похлопал его по плечу Кулаков.

— Цирк! — покачал головой старший лейтенант и повернулся к дверям.

— Пошли, сержант.

Никита выглянул из купе. Коридор был пуст, исчезли и "торпеды".

— Сволочи… — беззлобно констатировал он, захлопнув дверь.

— Да, есть еще грубияны в милиции, — кивнул Кулаков. — Но мы всеми силами стараемся улучшить кадровый состав. — В голосе его слышался апломб и чиновничья тренированность. — И, поверьте мне, кое-какие сдвиги есть. Но работа эта чертовски трудная…

— Полностью согласен с вами, — в тон ему ответил Лавин. — Кадры решают все.

— Да. Такие вот "старшие лейтенанты" и подрывают доверие народа к органам…

— Этой мрази заплатили, вот он и готов на любое нарушение закона, — поддержал тему Шамышов. — Все потому, что спроса должного нет!

Никита достал из портмоне несколько стодолларовых купюр, не таясь, положил их в журнал и свернул его трубочкой.

— Ничего, мы еще спросим. Мы еще так спросим!.. — продолжал ораторствовать полковник. — Понижают, понимаешь планку, подрывают авторитет службы! Главное, не извинился, поганец! Ну, ошибся, ну, вляпался, с кем не бывает! Но ты извинись перед людьми, которых напряг! Так ведь нет!

— Купленный "мусор"! — гнул свое старший прапорщик. — Взяточник!

— От лица МВД приношу вам свои извинения. Можете подать жалобу в установленном порядке.

— Да черт с ним, — махнул рукой Лавин. — Подобное случается на каждом шагу.

— Дело ваше.

— Возьмите, вот, почитайте журнал. Здесь как раз есть статья на эту тему.

— С удовольствием почитаю, — Кулаков взял протянутый ему журнал. — С удовольствием.

Шамышов открыл рот, отчего у него стал несколько придурковатый вид.

— Может быть, выпьем по маленькой? — предложил полковник. — У меня коньячок есть.

— Нет, нам нельзя. Видите, что конкуренты вытворяют! И вам не рекомендую. — Никита говорил жестко. — Потерпите уж до Москвы.

— Ну, как угодно.

— Нам еще может понадобиться ваше вмешательство. Вы теперь для нас как ангел-хранитель. Кстати, если вам опять придется побеспокоиться, я дам вам почитать еще одну статью.

— Такую же интересную?

— Еще более интересную.

— Гм-м, ладно. Ну, не смею вам больше надоедать своим присутствием.

Дверь за полковником захлопнулась.

— Дед, закрой кулек, гланды застудишь. Да и неприлично сидеть с таким видом.

— А я думал, он правда решил нам помочь, бескорыстно. Вот, думаю, какой хороший начальник, увидел беззаконие, вмешался. Не все, выходит, менты продажные сволочи…

— Маркелыч, тебе сто лет в полдник, а ты как ребенок малый! — сочувственно поглядел на друга Никита. — Несешь всякую бредятину.

— Тебя послушать — весь мир бардак.

— Не весь, не весь, успокойся. Есть еще мы с тобой, это уже кое-что.

— Ты меня с собой не равняй, я ментов не покупаю, друг любезный.

— Ну да, ты предоставляешь делать это мне. Честная, принципиальная позиция.

— Благодетель…

— Ладно, хватит, дед. Темы езженные-переезженные. Давай уйдем от них.

— Где ты взял такого красавца? Вроде бы и из купе не выходил…

— Да еще в Барнауле. Когда москвичи на меня проблему обрушили, я позвонил знакомым ребятам в транспортную ментовку, не дадите ли человечка для прикрытия…

— Ты же не хотел ментов ввязывать.

— Для охраны — нет. А для прикрытия от их же коллег — отчего же…

— Так он барнаульский?

— Настоящий московский полковник из Главка.

— И как ты его склеил?

— А какие проблемы? Я как от ребят узнал, что он этим поездом убывает к месту службы, сразу к нему подкатил. Предложил оплату и премиальные в случае беспокойства.

— Он согласился? Все-таки полковник из Москвы, не бобик какой-нибудь…

— С москвичами гораздо легче, они люди без комплексов. Это наши могли не взять, да еще и по морде дать, Сибирь все-таки. А у этого знаешь, как глазенки блеснули, когда я цену назвал! Да и вообще, что тут такого? Я же не просил его нарушать закон, творить что-то противоправное. Наоборот, просил защитить, оказать содействие. Это не входит в его прямые обязанности, доставляет определенные хлопоты. А за хлопоты полагается вознаграждение. Так что все вполне респектабельно и абсолютно законно…

…До начала девяностых годов Павел Леопольдович жил жизнью "простого советского человека". Школа, институт, затем — преподаватель, старший преподаватель, доцент кафедры политэкономии одного из свердловских ВУЗов… Смехотворное повышение зарплаты, долгожданная однокомнатная "хрущевка" на окраине, старенький раздолбанный "Москвич", единственная за всю жизнь поездка в Болгарию, призрачные перспективы роста, не увенчавшиеся успехом попытки продвинуться по партийной линии… Беспросветность.

Опыт первых кооперативов конца восьмидесятых не вдохновил Павла Леопольдовича. Он, знаток политэкономии, с усмешкой ждал, что вот-вот власти прекратят эксперимент заигрывания с народом и выкорчуют железной рукой хилые ростки предпринимательства.