Валерий Ковалев - Золото мертвецов

Бряцая котелками и оружием, рота направилась к окопам, где, спустившись вниз, заняла определенный ей участок.

— Ну, все. Тут нам и хана, — положив на бруствер винтовку, сказал Тиму сосед, судя по виду, из блатных, в наколках и с золотой фиксой.

— Не каркай, — сказал бывший старшина, пришлепнув диск на ручник, — поживем — увидим.

Атака началась с артподготовки.

Где-то за леском ударили несколько батарей, и линия вражеской обороны вспучилась разрывами.

— Так их, в душу бога мать! — прижимаясь к стенке окопа, прокричал Тиму сосед справа, примыкая к трехлинейке штык. — Щас будет сигнал к атаке!

Артподготовка длилась минут пять, потом затихла, и в небо с НП полка унеслась зеленая ракета.

— Вперед! — заорал старший лейтенант, ему завторили свистки взводных, и штрафники стали выскакивать из траншей. Одни молча, другие с соленым матом.

Вымахнув из своей, Тим удобнее перехватил ручник и побежал вперед, за парнем с трехлинейкой. Справа и слева от них, стуча каблуками в землю и вразнобой паля в сторону немецких траншей, разворачивалась в атаке рота.

Судя по далеким крикам «ура!» на правом и левом флангах, там в атаку пошли батальоны полка, что придавало силы.

Дым над немецкими позициями между тем рассеялся, и они ожили.

Навстречу атакующим с воем полетели мины, затем ударили пушки из села, вслед за ними залаяли пулеметы.

Впереди Тима стали падать бойцы, кто-то с воплем рванул назад, а бежавшего сбоку, метрах в пяти, взводного разнесло на куски прямым попаданием мины.

На половине пути атака стала захлебываться. Бросавшиеся из стороны в сторону и теперь уже яростно вопящие штрафники начали выдыхаться, а некоторые пятиться и искать укрытия.

— Вперед! Вперед, мать вашу! — надрывались командиры, пиная сапогами залегших бойцов, в грохоте и вое боя.

Спасли положение штурмовики.

Три звена беззвучно вынеслись из глубины тыла, на бреющем пронеслись над полем, земля дрогнула, и немецкие позиции вновь затянуло дымом.

Запаленно дыша и обливаясь потом, Тим вскочил на развороченный бруствер, расстрелял в упор устанавливающий опрокинутый МГ немецкий расчет, затем обрушился вниз и дал длинную очередь вдоль окопа.

Сзади на него прыгнул эсэсовец, замахнувшись кинжалом, но парень с трехлинейкой ловко всадил ему в бок штык — на тебе, сука!

Через окоп перепрыгивали другие штрафники, и скоро бой завязался в селе, где длился еще час, штаб был уничтожен.

Вечером, на окраине того, что осталось от Малиновки, выстроили остатки штрафной роты. Семьдесят три бойца, включая командиров.

Остальные были закопаны в воронках от авиабомб, а полтора десятка раненых отправлены в тыл как «смывшие кровью».

Воронова комроты назначил командиром отделения, взамен убитого, спросив:

— Давно ли воюешь?

— С июня сорок первого.

— Неплохо, — кивнул Васильев.

А утром, после завтрака, на околице села перед строем расстреляли блатного по фамилии Забралов. Во время атаки он бросил оружие и был пойман на второй линии обороны.

Наступление по всему фронту продолжалось.

Штрафная рота приняла новое пополнение и в составе 13-й армии под командованием генерала Пухова двигалась на запад.

После форсирования Днепра Тим снова отличился, подорвав гранатами вражеский дот и получив при этом легкое ранение. Как результат, его реабилитировали, восстановили в звании, а еще предложили остаться в роте заместителем командира взвода.

— Ты парень лихой, у нас тебе самое место, — сказал теперь уже капитан Васильев в присутствии командира полка.

Воронов дал согласие.

К началу сорок пятого он уже был лейтенантом и командиром взвода, имея два ордена Красной Звезды, а за месяц до начала Сандомирской операции ему вручили медаль «За отвагу».

Ею, тогда еще старшина первой статьи Воронов, был награжден за воздушные десанты в тыл врага в самом начале войны, награда нашла героя.

В боях на Сандомирском плацдарме у Тима случилась встреча, по одному из принципов переменного контингента, «Бог не фраер, он все видит».

Рота капитана Васильева была сведена с офицерским батальоном, получившим название сводного, который выдвинули на один из основных участков наступления.

За сутки до его начала Тима с другими офицерами вызвали к комбату для постановки боевой задачи. А когда он вместе с ротным и еще тремя взводными возвращался по заснеженному лесу назад, заметил у одного из костров, где грелся переменный состав, знакомое лицо, врезавшееся в память.

— Я, Петрович, чуть задержусь, — не веря своим глазам, сказал Воронов.

— Что, земляка встретил? — хмыкнул ротный. — Бывает.

Когда офицер подошел к сидевшим у потрескивающего огня, все встали.

— Ну, здорово, капитан Винник, — обратился Тим к крайнему, в замызганной солдатской шапке и ватнике. — Вот и встретились.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант, — вздрогнул тот, — я вас не знаю.

— Отойдем, — недобро улыбнулся Тим, — я напомню.

Когда сделав десяток шагов в сторону, они остановились у высокой сосны, Воронов, вынув из кармана папиросу, закурил и пару раз глубоко затянулся.

— Госпиталь в Ярославле, ты особист при нем, а я изменник Родины.

В глазах Винника метнулся страх, задрожали губы.

— Узнал, гад, — выдул из ноздрей дым Тим и врезал бывшему чекисту по морде. Тот рухнул в снег, прикрыл голову рукой и тонко завыл.

— Эй, лейтенант, ты чего?! — заспешил к нему рослый сержант. — Я замкомвзвода Варава, а это мой солдат. В чем дело?

— Из-за этой твари в сорок третьем я получил расстрел, — кивнул на лежавшего Тим. — А теперь вот встретил здесь, есть в мире правда.

— Вон оно что, — нахмурился сержант. — Встать и быстро на место!

Когда тот, косолапя валенками, побрел к костру, откуда на них хмуро взирали штрафники, сержант наклонился к Тиму:

— Я бывший майор, сам был под расстрелом. Понимаю.

Затем был трехнедельный кровавый бой, в котором полег почти весь сводный батальон, в том числе и Винник.

Победу Тим встретил в Берлине.

А когда наступил август, демобилизованный лейтенант следовал воинским эшелоном в Россию.

На стыках гремели вагоны, в открытые окна рвался ветер, паровоз оглашал затихшие поля победным ревом.

Через неделю, одуревший от пересадок и станционной суеты (все куда-то ехали и перемещались), лейтенант добрался до Ростова, от которого мало чего осталось.

Вокзал превратился в груду развалин, мост через Дон был взорван, и с его искореженных пролетов мальчишки удили рыбу, а все видимое вокруг представляло хаос из битого кирпича, бетона да сгоревших зданий, густо покрытых копотью.

— Наворотили, сволочи, — поиграл желваками Тим и стал проталкиваться с перрона к выходу в город.