Валерий Ковалев - Золото мертвецов

— Я имел в виду деньги, а ты сразу в драку. Нехорошо, — багровея от сдерживаемого смеха, просипел Душман.

— Да пошел ты, — теперь уже всерьез рассердился Зингер и обиженно засопел.

Огнев беззвучно хохотал, уткнувшись лицом в колени.

— Ну и артисты, — сказал, утирая глаза. — С вами не соскучишься.

— Это есть, — невозмутимо ответил Душман, откинувшись на спину. — Ну что, вздремнем чуток? Что-то меня разморило.

Спустя час, отдохнув и собрав вещи, отправились дальше. День клонился к вечеру, но кругом было необычно светло и первозданно тихо.

— Белые ночи, — ни к кому не обращаясь, сказал Огнев.

— На меня от них в зоне всегда тоска накатывала, — пробормотал Душман, пристально всматриваясь в даль. — Ходишь как чумной, и не спится.

— А мне нравится, — бросил с заднего сиденья Зингер. — Очень необычно и красиво.

На въезде в Петрозаводск остановились у новенькой автозаправочной станции европейского типа, где залили полный бак бензина.

— Интересно, кто ее пасет? — озирая ухоженную территорию, облизнулся Зингер.

— Скорей всего, никто, — ответил Душман, закрыв крышку бензобака. — Видишь, вывеска «ЛУКОЙЛ»? Их менты крышуют.

Здесь же, в машине, по атласу автомобильных дорог приятели определили, как им ехать до заказника, и двинулись дальше. Петрозаводск Душману с Зингером не понравился.

— Серый какой-то и холодный, — сказал Колька. — Далеко ему до папы Ростова.

На кордон добрались через час, кляня разбитую вдрызг дорогу. Судя по тому, что из трубы дома вился чуть заметный дымок, там кто-то жил.

«Интересно, кто это может быть?» — подумал Огнев, когда Душман остановил машину неподалеку от крыльца и выключил зажигание.

Приятели вышли наружу, осмотрелись и, поднявшись по ступенькам, вошли внутрь. У порога их встретил щуплый старик в душегрейке и с газетой в руках.

— Здорово, дед! — пробасил Душман. — У тебя на время остановиться можно? Мы заплатим.

— Отчего ж нельзя? Располагайтесь, места много, — кивнул старик и пригласил всех в горницу. — А вы сами откель будете? — подслеповато прищурился.

— Мы, отец, с юга, — сказал Зингер. — Взяли отпуск и решили съездить в тундру, немного поохотиться.

— Ну что ж, это дело хорошее, — пожевал губами старик, оглядывая гостей. — Там сейчас лепота. И птицы на озерах вдоволь.

— А ты, дедушка, никак, местный егерь? — спросил Огнев. — Тут, я слышал, заказник неподалеку.

— Э, сынок, какой я егерь, — вяло махнул рукой старик. — Так, вроде сторожа, за кордоном присматриваю. А егерь здешний, Витька Лебедев, зимой куда-то подался и до сих пор нету. Такая вот незадача.

— Пропал, что ли?

— Да вроде того. Директор заказника, Михаил Аверьяныч, рассказывал, отпуск за свой счет взял и поехал куда-то в Питер. С тех пор ни слуху ни духу. Тут недавно девка какая-то на машине заезжала, интересовалась. А я что знаю?

— «Зея», — кольнуло в сердце Огнева.

Несколько позже, занеся в дом вещи, гости с хозяином, который представился Архипом, сидели за столом и ужинали. Приезжие потчевали старика городскими продуктами, а он их горячим рассыпчатым картофелем, солеными грибами и капустой. За душевным разговором со словоохотливым дедом усидели литр прихваченной с собой водки, и сразу же после ужина Душман с Зингером завалились спать в отведенной им Архипом задней комнате.

Юрий же, набросив на плечи куртку, вышел наружу, присел на нижнюю ступеньку крыльца, закурил и стал любоваться вечерней зарей, необычно красивой в этих местах в начале лета.

Край неба был окрашен в нежные пурпурные тона, за которыми всплескивали зарницы, подсвечивая розовым облака, висевшие у кромки горизонта. Все это вызывало светлую грусть и отрешенность.

Наутро, позавтракав и попив чаю из поставленного Архипом самовара, гости, прихватив все необходимое для охоты, вышли наружу.

— И когда вас ждать? — поинтересовался, провожая гостей, старик.

— Через пару недель, отец, — поправил на плечах увесистый рюкзак Огнев.

— Это я к тому, что, ежели меня не застанете, ключ от дома будет вот тут, — указал Архип пальцем на узкую щель в одном из бревен.

— Хорошо, Архипыч, — кивнул Душман, — бывай пока.

После этого вся троица спустилась в поросшую редколесьем ложбину и направилась в сторону синеющей к северу тундре, настороженной и молчаливой.

В первый день осилили километров тридцать, идти было не особенно трудно. Низкорослый кустарник перемежался каменистыми пустошами, зеленевшими молодым ягелем и розовым лишайником, упруго пружинящими под ногами. Досаждали только комары, надоедливо звенящие в воздухе.

Привал устроили к вечеру в низкорослом березовом леске. Сняв мешки и выбрав место посуше, споро установили палатку, наломали сучьев и развели костер.

Вскоре над ним парил котелок с принесенной Огневым из найденного бочага водой, а Душман с Зингером, расстелив рядом плащ-палатку, вскрывали на ней банки с тушенкой и резали хлеб.

Подкрепившись, друзья закурили и, неспешно прихлебывая из кружек пахнущий дымком чай, обменивались впечатлениями о первом дне пути.

— Если такими темпами будем чапать, в две недели не уложимся, — хрупнув куском сахару, сказал Зингер.

— А куда торопиться? — прихлебнул из кружки Душман. — Спешка нужна при ловле блох, как в той пословице.

— Завтра можно чуть быстрее, — слушая препирание парней, сказал Огнев. — Втянемся понемногу, и пойдет лучше. Главное, ноги не стереть, в дороге они главное.

— Это да, — кивнул Душман. — Так что смотри, Колька, ты у нас в армии не служил, полный салага.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Зингер, — я это все без тебя знаю.

Поговорив еще полчаса, они забрались в палатку, влезли в спальники и уснули. На следующий день действительно прошли на десяток километров больше и оказались у синеющего в каменном ложе озера, откуда доносился многоголосый птичий гам.

— Что-то я не припомню такого, — сказал Огнев, внимательно рассматривая карту. — А впрочем, все может быть. Здесь мы проезжали зимой, и его, скорее всего, завалило снегом.

Пока они с Зингером разбивали лагерь, Душман, прихватив ружье, отправился к озеру, и вскоре оттуда прогремели несколько выстрелов. Вернувшись, он с гордостью показал двух уток и передал их Зингеру.

— Во, шурпу заварим! — обрадованно воскликнул тот и, отойдя в сторону, начал умело потрошить птиц, орудуя острой финкой.

Затем тоже прошел к озеру, вымыл молочно-белые тушки и, разделав на куски, завалил в подвешенный на рогулине котелок. Порывшись в запасах, сыпанул туда же горсть промытой крупы, чуть соли и опустил пару тонко посеченных луковиц.

— Отличная шурпа будет, — подмигнул Огневу.

Через полчаса в воздухе разлился дразнящий аромат, и друзья, усевшись в кружок, с аппетитом похлебали горячего варева.