Александр Полюхов - Операция «Джокер». Личный шпион Президента

— Я, — волнение не дало женщине договорить, но она не разрыдалась, а, выдержав небольшую паузу, продолжила, — сделаю, что могу. Обещаю.

— И Слава не погибнет, станет живым героем для полуострова и страны, — Матвей нежно взял безвольно висевшие руки Талой, поцеловал по очереди. — Извините, мне пора.

Закрываясь, хлопнула входная дверь, влекомая сквозняком. В коридор выглянула Даша, растрепанная, с отпечатком замявшейся подушки на щеке.

— Мам, кто тут был? Слышала, вы разговаривали на кухне. Такой вежливый!

— Москвич — папин соратник, доча. Надеюсь, скоро в Крыму появится много столь же вежливых и сильных мужчин. Их там очень ждут.

Депутат являл собой классический образец думца, располневшего от избытка жратвы и собственного достоинства. Что помогало ему гнуть партийную линию:

«Поймите, внешнее вмешательство и эксцессы контрпродуктивны. Крым может решить свою судьбу только свободным волеизъявлением народа!» Талый раздраженно пытался убедить, что «свободным» народ себя не чувствует под автоматами украинских военных и бандитов «Правого сектора». Алехин, недолго понаблюдав со стороны, решительно вмешался.

— Уважаемый, вы опаздываете на заседание, — дал ценный совет парламентарию, — да, и Вячеславу некогда толочь воду в ступе.

Думец надул щеки от наглости незнакомца и с облегчением отвалил от настырного крымчанина. Последний недоуменно взирал на разведчика.

— Чем могу? — поинтересовался настороженно.

— Матвеем Александровичем меня кличут. Тут буфет неплохой. Позавтракаем, а то ни вы, ни я не успели. Поговорить надо: хочу сообщить важнейшую информацию к послезавтрашнему совещанию в Ново-Огарево.

— Не слышал ни о каком-таком совещании, — уже с интересом Талый последовал за Матвеем в сторону буфета. — Про завтрак вам откуда известно?

— На совещание вам пригласят позже сегодня, а завтракать времени нет у тех, кто всерьез занимается проблемой Крыма.

— Вы занимаетесь полуостровом? Что-то я вас не узнаю.

— Пластику сделал недавно, а то моя прежняя физиономия слишком примелькалась, — откровенно пояснил ветеран, пристраиваясь к стойке с едой и напитками. — Занимаюсь тем, чем прикажет Лидер. Ну, понимаете, о ком речь?

— Кажется, начинаю, — крымский Че Гевара взял бутерброд с семгой, подумав, взял второй и стакан сока. — Вы почему ничего кроме кофе не взяли?

— Боюсь набрать вес, могу только пить кофе — оно быстро выводится из организма — диуретик, знаете ли. Сядем вот за тот, дальний столик.

Разговор не затянулся. Алехин давал советы и уклонялся от конкретных вопросов. Талый сначала пыхтел и спорил, потом поутих, стал вникать.

— Следите за поведением Чудова — тот в курсе нашего разговора и вашего плана. Он сможет, если будете сдержаннее и дипломатичнее, провести вас на личную аудиенцию к Президенту. Дальше, всё в ваших руках, то есть, очень многое. Заручитесь поддержкой № 1 и инициируйте процесс, который приведет Крым назад в российскую семью.

— Можно на вас сослаться?

— Меня нет, и зовут никак.

— Мы еще увидимся?

— Будущее покажет. Через год человек от меня придет, назовет пароль «Стокгольм». Помогите ему выправить чистые документы и устроиться в Крыму, в НАШЕМ уже Крыму. Там миллионы людей будут менять украинские паспорта на российские.

— А у меня получится?

— Получится, Слава, обязательно, — Матвей обнял крымчанина. — Береги себя!

Мужчина спал словно младенец. Дышал, понятно, не столь бесшумно, и цвет лица имел не розовый и нежный. Но спал крепко, с дрыганьем ногами в периоды быстрого сна. Вдруг замер, мышцы напряглись, голова загудела от мыслей. Чертыхнулся про себя — не разбудить бы любимую, которая сладостно разметалась рядом. Не открывая глаз, перемотал и вновь запустил сновидение. Будто мальчуганом стоит у серой, мутной воды и плачет. Появляется мужик — высокий, здоровенный, ласковый. Спрашивает: что случилось, пацан? А ребенок растирает слезы и жалуется: потерял ценную вещь, уплыла по реке. И пальцем показывает вниз по течению. Незнакомец смеется: нет, не уплыла, вон, у тебя в кармане. Дядька уходит, машет издали рукой и будто похож на товарища Грига, улыбкой что ли? Мальчуган лезет в карман и достает… Крым!

«Что за муть снится! — пробормотал Президент. — Полуостров не уплыл, а приплыл в Россию. Совсем башка не работает после вчерашнего совещания по Сирии. Чокнутый Вашингтон палки в колеса сует, надеется, что мы перед ним ниц падем. Хрен ему на лопате!» Вернулся в спальню, Фигуристка даже не шелохнулась. «Небось коньки видит и лед. Везет некоторым!» И тут вспомнилось, как на катке она стояла с Алехиным, как потом тот подошел переговорить у кортежа и что тот пообещал. «ГРИГ ЭТО СОВЕРШИЛ! Сегодня ночью. „Джокер“ сработал!». До недалекого утра сны больше не пришли.

Самолет приземлился поздно, гроза над московским регионом задержала десятки рейсов, даже спецборт. Ждал джип с двумя ранее примелькавшимися охранниками, оба сидели впереди. Жулин пристроился на заднем сиденье и в дороге скрипел зубами, постанывал, бубнил, шепотом молился. Сопровождающие не раз переглянулись: крыша едет у пассажира, совсем свихнулся — жена бросила, из самого чудачества так и прут. Вот и теперь на подъезде к Иславскому велел свернуть к храму — это ночью-то! Но блатной, поперек не скажешь. Тем более что в прошлые приезды церковный староста показал, где прячет ключ от калитки. Открыли, обошли территорию, обнесенную кованым забором в два метра. Никого. Сами остались в тачке, в тепле. Физик ушел в прохладную влажную темноту, поближе к храму. Тридцать три старых липы — по числу лет Христа — скрыли и человека, и даже здание. Только золотой крест чуть поблескивал, отражая свет звезд. А Луну еще не видно — озаряет иные святыни в чужих краях.

Арсений перекрестился, прошел к домику воскресной школы и, цепляясь за русты на его углу, бесшумно влез на забор. Повис на руках, соскочил, прислушался — тихо, даже мотор на холостом ходу не слышен. Спустился по крутому склону на узкую полоску ровного берега и пошел к месту, указанному Алехиным. Ага, вот два огромных знака «Бросать якорь запрещено», тут проходит газопровод. Вынул из кармана пластиковый конверт, взял в зубы. Снял одежду и бросил в Москва-реку, та поплыла по течению. «Здесь должно быть мелко», — утешал себя не умеющий плавать ученый. Ноги вошли в чернильную воду, страх вошел в душу. Медленно скользил ступнями по неровному дну, нащупывая брод. «Правильно Матвей Саныч велел остаться в ботинках». Постепенно ужас покинул, и голый Физик посреди реки простёр руки в стороны, радуясь собственной смелости и обретаемой свободе.