Максим Гарин - Викинг

— Мы не менты — фа-фа, ля-ля с вами не будем. Делать, что говорят, иначе пришью на месте, — для большей убедительности Хрящ вытащил на свет божий пистолет. — Усекли?

Вместо ответа бомжи покорно собрались в кучу и ждали дальнейших указаний. Удивительное дело — погибнуть в развалинах не боялись, а вот нарваться на пулю ни один не захотел.

В комнату ввалился еще один боевик, волоча за шиворот бомжа и бомжиху средних лет.

— Сношались, козлы вонючие, — с заметным удивлением сообщил он. Как это только у мужика встал, если от бабы смердит, как от помойки.

— Принюхался, — равнодушно заметил Хрящ и скомандовал переминавшимся с ноги на ногу оборванцам: — Вперед, падаль.

Изгоев общества запихали в фургон. На этом утренняя часть работы закончилась.

Однако большинство бомжей ночевало в гордом одиночестве в подвалах, на чердаках, в котельнях — да мало ли мест может приглянуться вконец одичавшему человеку. На таких приходилось охотиться поодиночке и в очень неудобное время — днем.

Хрящ носился по городу на «москвиче-«каблучке», методично осматривая подземные переходы. В фургоне уже сидело несколько ободранных мужиков, и Хрящ присмотрел для них особь противоположного пола.

— Пошли со мной, курва, — приказал он сидевшей на ступеньках женщине неопределенного возраста с трогательной табличкой на груди «Падайте бесногому инволиду».

— Как же я пойду, касатик, если у меня ног нет.

— Если ты, сука, сейчас не встанешь, я тебе их в натуре поотрываю, — злобно пообещал Хрящ.

Женщина тяжело вздохнула, сгребла в кучу милостыню, сняла с груди табличку и неохотно встала. С ногами у нее действительно все было в порядке. Хрящ пошел за ней, отрывистыми командами наставляя на путь истинный. Он уже изрядно вымотался за день, а вечером предстояло еще одно мероприятие.

Зал ожидания глотовского вокзала давно превратился в место массового гуляния бомжующего элемента. Бомжи подтягивались сюда ближе к вечеру, раскладывали по скамьям выпивку и немудреную закуску и, изрядно потеснив транзитных пассажиров, устраивали свой незамысловатый праздник жизни. Взаимоотношение бомжей со стражами порядка напоминало игру, приятную во всех отношениях. Время от времени их хватали, сажали в кутузку, где слегка подкармливали и приводили в божеский вид. Затем, ввиду отсутствия подходящей статьи, бомжей отпускали на волю, где те быстренько опускались до необходимого в их обществе уровня.

В этот вечер бомжей в зале ожидания собралось меньше обычного. Одних уже схватили, других спугнули тревожные слухи. Но и меньшим числом они умело взяли власть в свои руки. Бомжи по-хозяйски разгуливали по залу, задирая одиноких мужчин и прикалываясь к не успевшим уйти женщинам.

Вдруг в зал ворвалась группа спортивных молодых людей с дубинками в руках.

— Бей вонючек! — азартно прокричал один из них, загрев дубинкой по хребту ближайшего к нему оборванца.

Внезапность нападения оказалась мощным деморализующим фактором. Бомжи даже не думали защищаться — они только уворачивались от ударов, пока один из них не вспомнил про черный ход. Уцелевшие бомжи ринулись в спасительную дверь. Парни не пытались их преследовать. Они и добивались того, чтобы бомжи пошли черным ходом, у которого уже ждал крытый грузовик и несколько могучих встречающих…

— Что за шум? — поинтересовался Крест, захлопнув «Вольво» и направляясь к фургону.

— Да какой-то клоун требует, чтобы немедленно вызвали начальство, иначе ему на работе прогул запишут, — равнодушно ответил охранник.

— Какая работа, чье начальство? — удивленно пожал плечами Крест, о уже через минуту обо всем догадался.

— Ну-ка, притащите мне этого крикуна, — приказал он.

Тот оказался затрапезным мужиком с сизым носом давнего алкаша, одетым в замызганное рванье, которое нормальный хозяин постеснялся бы одеть даже на огородное путало.

— Я ж, понимаешь, здоровье подправил после вчерашнего, иду себе на работу. Тут какие-то жлобы налетели, руки за спину — и в воронок.

— Какой воронок, пьянь дешевая! — едва не взорвался Крест, но вместо этого приказал своим подручным: — Отпустите немедленно. Не хватало еще, чтобы на нас похищение человека повесили.

Оскорбленный в лучших чувствах пролетарий, что-то недовольно бормоча, удалился. Вместо него к фургону потянулась последняя партия живого товара.

— Нос! — помимо воли воскликнул Крест, увидев в толпе знакомое лицо.

Мужчина остановился. Да, это действительно был Нос, по пьянке пырнувший ножом соседа и схлопотавший за это три года. Большую часть срока он провел в одной камере с Крестом.

— Как же тебя так угораздило? — спросил Крест, со смешанным чувством жалости и отвращения разглядывая бывшего кореша.

— Так ведь у зеков все, как у остальных. Раньше всем хватало худо-бедно из «общака» прокормиться, а теперь одни дворцы себе строят, а другие на помойках ковыряются.

Крест промолчал. Какое-то странное, казалось, давным-давно изжитое чувство шевельнулось в его душе. Правда, Крест не помнил, как это чувство называется.

Нос, неловко потоптавшись, отошел в сторону.

— Что с ним делать? — поинтересовался видевший эту сцену охранник.

Обмякшие на несколько секунд черты лица авторитета вновь собрались в жестокую маску.

— А то ты не знаешь. То же, что и с остальными, — строго бросил Крест и зашагал к машине.

Главная государственная торговая точка Глотова, которую сравнительно недавно поголовно все горожане пренебрежительно называли базаром, а нынче величали рынком, всегда являлась золотым дном для проходимцев любых мастей и калибров. Конечно, здесь, в отличие от знаменитого Привоза, нельзя было купить все, что душе угодно: хоть нейтронную бомбу, но кое-что примечательное тоже встречалось.

Внешне рынок выглядел довольно затрапезно. Кроме выделяющегося своей основательностью административного здания на его территории располагалось несколько неказистых павильонов. Все остальное пространство было исчерчено ровными рядами крытых и открытых прилавков, на которых грудами лежали фрукты, овощи, зелень, прочие дары природы, а в последнее время — разнообразные промтовары, которых роднило одно: полное отсутствие качества.

Несмотря на индивидуальный характер торговли, рынком всегда кормились многие государственные чиновники. Еще в период царствования генсеков место директора стоило несколько десятков тысяч рублей, которые распределялись среди нужных должностных лиц. Затраты окупались быстро, поскольку стовосьмидесятирублевая директорская зарплата являлась самым смешным из всех источников дохода. Когда во времена Андропова таки арестовали одного директора рынка, при обыске был обнаружен засунутый в полиэтиленовый пакет бумажный сверток.