Владимир Гриньков - Президент не может умереть

— Продолжайте занятия, — коротко велел он.

Сулеми бросился следом, и Гареев уже было направился за ними, как вдруг Ферапонт прошмыгнул мимо полковника и помчался по коридору.

— Куда?! — схватился за голову Хомутов, рванувшись из комнаты. — Ферапонт! Назад!

Кот остановился поодаль, оглядываясь и выгибая спину.

— Живет здесь, знаете ли, — пояснил Хомутов, догнав президента. — Мы с ним приятели.

Ферапонт дал взять себя на руки, замурлыкал, щурясь.

Внезапно из-за поворота показался офицер охраны и, заметив Хомутова, остолбенел от неожиданности. Он так и стоял, пока взгляд его не скользнул вдоль коридора и не наткнулся на президента Фархада. На его лице отразилось такое изумление, что даже Хомутову стало не по себе. Здесь, в дворцовском переходе, находились два президента. Что мог подумать маленький офицер? Хомутов обеспокоено взглянул на Фархада. Тот остановился и разглядывал офицера, покусывая губу. За его спиной неподвижным идолом стоял Сулеми.

— Кто такой? — спросил Фархад отрывисто.

Офицер не успел ответить, потому что Сулеми отчеканил:

— Лейтенант Тахедди, внешняя охрана.

— Подойди сюда, лейтенант! — распорядился президент, и когда Тахедди приблизился, кивнул в сторону окна: — Встань там, спиной к нам, и оставайся так, пока мы не уйдем.

Тахедди выполнил приказ.

Фархад взглянул на Сулеми, коротко кивнул в сторону лейтенанта. Начальник охраны направился к стоявшему навытяжку у окна человеку, на ходу нелепо оттопыривая локоть. Хомутов никак не мог понять, что он ею делает, а Гареев уже все видел, он находился почти рядом. Сулеми рвал пистолет из кобуры, но что-то там у него зацепилось. Гареев отвернулся. Наконец Сулеми справился. То, что сейчас видел лейтенант Тахедди за окном, было последним в его жизни. Начальник охраны поднял свою «беретту» на уровень глаз и выстрелил лейтенанту прямо в голову. Густые брызги залепили стекло, звякнули осколки. Тахедди тяжело сполз на ковер.

При звуке выстрела Хомутов так сжал кота, которого все еще держал на руках, что тот заорал. Фархад вздрогнул и обернулся. Он хмуро и безжизненно смотрел на Хомутова, потом, после мертвой паузы, проговорил отчетливо, словно вколачивая каждое слово:

— Никто. Никогда. Не должен. Видеть. Двух. Президентов.

Хомутов вдруг с ослепительной ясностью вспомнил тот день, когда его увидела прислуга. Еще тогда он подумал, что ее счастье, что видела она его одного. Если бы там был и Фархад — она тоже была бы мертва.

— Возвращайтесь к себе! — распорядился Сулеми отрывисто и спрятал пистолет в кобуру. — И никогда не выходите в коридор. Вы были предупреждены.

Прием по случаю Дня Благодарения в американском посольстве оказался многолюдным. Для гостей отвели два зала, один из которых предназначался собственно для приема, в другом стояли фуршетные столы, и присутствующие перемещались из одного в другой по мере Надобности, что походило на беспорядочное броуновское движение.

Бахир со скучающим видом прошелся вдоль столов, с некоторым удивлением отметив, что устроители приема отказались от спиртного, предлагая гостям только прохладительные напитки. Несмотря на сухой закон, действовавший в Джебрае, американцы обычно не таились, хотя президент Фархад однажды и выразил свое неудовольствие этим обстоятельством.

Американский посол ответил на это, лукаво прищурившись:

— Мы, господин президент, совершенно готовы пойти на компромисс, но тогда в дипломатическом корпусе начнутся пересуды о том, что наши приемы обставляются хуже, чем в советском посольстве, где спиртное всегда льется рекой.

Фархад молча проглотил шпильку и больше к этому вопросу не возвращался.

Сегодня президент страны отсутствовал, его представлял военный министр, и посол Соединенных Штатов дружески приветствовав его, поинтересовался, чем вызвано отсутствие господина Фархада.

— Товарищ Фархад чрезвычайно занят, — лаконично отвечал Бахир.

Посол кивнул, показывая, что понимает, и переключился на других гостей, но спустя несколько минут снова появился рядом с Бахиром.

— Если не возражаете, я хотел бы показать вам наш зимний сад. Там чудесно, — посол улыбнулся какой-то своей мысли.

Смысл этой улыбки Бахир понял, лишь оказавшись в зимнем саду посольства. Среди буйной растительности виднелись небольшие столики, иллюминированные цветными фонариками и уставленные батареями разномастных бутылок. Бахир ухмыльнулся. Греши, но…

— Что вы предпочитаете? — спросил появившийся снова посол. — Виски, коньяк? Может быть, каплю джина с лимоном?

Бахир покачал головой.

— Нет, благодарю вас.

— Неужели этот запрет распространяется и на вас? — удивился посол.

— Я не хотел бы давать некоторым людям повод говорить о моей распущенности.

Посол внимательно посмотрел на Бахира.

— Сейчас вы откровеннее, чем были десять минут назад.

— В стенах вашего посольства не следует предаваться упражнениям в красноречии. Советские прослушивают все эти помещения.

Посол вскинул голову. Новостью для него это не было, но то, что об этом заговорил Бахир…

— Вы убеждены в этом? — тонко улыбнулся посол.

— Я регулярно знакомлюсь с материалами, которые предоставляют нам советские службы.

Это еще не было разговором — лишь прелюдией. Посол позвенел кубиками льда в бокале. Но Бахир умолк и, казалось, не собирался продолжать беседу.

— И президент Фархад не выражает неудовольствия подобным положением вещей? — поинтересовался посол.

— Советские — наши друзья.

Интонация, с которой это было сказано, говорила о многом.

— Весьма прискорбно, что президент склонен смотреть лишь в одну сторону. Такой крен может привести к тому, что его лодка зачерпнет воды и пойдет ко дну. — Посол смотрел на министра выжидательно.

Этот разговор назрел давно, посол был к нему готов, и сейчас продвигался осторожно, стараясь не сделать ложного шага.

— Перекосы в политике всегда опасны, — согласился Бахир. — В особенности здесь, на Востоке.

— Неужели президент этого не сознает?

Бахир пожал плечами. Он не прочь был продолжить этот разговор, но в то же время испытывал страх.

— Мне кажется, в окружении президента присутствуют люди, готовые взять на себя ответственность за судьбу страны, — сказал посол.

— Весьма вероятно. Но даже если такие люди и есть — они вряд ли готовы что-либо предпринять. — Бахир нашел, наконец, верный тон — несколько отстраненный. Говоря так, он мог не опасаться, что его слова будут использованы против него.

— Почему же? Что им препятствует? — поинтересовался посол.

— Президент, — ответил Бахир односложно.

Они прекрасно понимали друг друга. Фархад не уйдет добровольно. Более того, в поле зрения нет силы, которая могла бы его устранить. Никто из ближайшего окружения президента не решится на самоубийственный шаг.