Владимир Гриньков - Президент не может умереть

— Здесь ошибка, Павел! Товарищ Фархад не делает столь резких движений. Больше достоинства и спокойствия…

Хомутов в ответ на это встопорщил усы и негромко, но с угрозой осведомился:

— Что такое, Сулеми?! Ты, я вижу, начинаешь забываться!

Теперь он явно переигрывал. Гареев досадливо отвернулся.

— На кой черт вся эта клоунада? Что ты, Хомутов, шута горохового корчишь?

На лице Сулеми сложилась болезненная гримаса.

— И не надо на меня так смотреть! — взорвался Гареев. — Все. Дохлый номер. От тебя за версту Русью прет. — Теперь уже полковник кричал. Все раздражение, копившееся в последние дни, выплеснулось разом. — Ты Хомутов, Хомутов, тысячу раз Хомутов, и никто другой!

Из соседней комнаты показался черный кот и испуганно застыл у порога. Гареев замолчал, свирепо разглядывая кота, потом вдруг спросил совершенно будничным голосом:

— Это что еще за чучело?

— Это Ферапонт.

— Ферапонт? — вскинул брови Гареев.

— Кот здешний, — пояснил Хомутов. — Приблудился.

— А почему Ферапонт?

— Так его матушка нарекла. Ферапонт, иди сюда, — позвал Хомутов.

Кот подошел и потерся о его ботинок. Гареев вздохнул.

— Что скажешь, Сулеми?

Начальник охраны молча пожал плечами. Гареев поднялся со своего места, прошелся по комнате, отпихнув сунувшегося было под ноги Ферапонта.

Наконец Сулеми подал голос:

— Ничего делать мы больше не будем…

— Это почему же? — удивился Гареев.

— Потому что товарищ Фархад желает завтра взглянуть на Павла.

Он затравленно уставился на Гареева, и полковник поймал себя на мысли, что такие глаза ему случалось видеть у приговоренных.

— Спокойно, спокойно, — пробормотал Гареев без особой уверенности. — Желает — пусть смотрит. Может, ему и понравится. Будут замечания — обычное дело. Устраним недостатки.

Сулеми, однако, был совсем плох.

— На какое время назначено? — спросил Гареев.

— В девять ноль-ноль, — отвечал Сулеми.

Он словно чего-то еще ожидал. Полковник поймал на лету молчаливую просьбу.

— Хорошо, я тоже буду, — кивнул он. — И постараюсь поддержать тебя. Думаю, вдвоем мы сумеем убедить товарища Фархада, что дела идут, в общем, неплохо.

Без четверти девять Гареев был уже в кабинете Сулеми на первом этаже дворца. Начальник охраны встретил его хмуро, похоже было, что он провел бессонную ночь.

— Я отведу вас к Хомутову, — сказал Сулеми. — А затем вернусь с товарищем Фархадом.

Дворец еще не проснулся, в коридорах не было ни души. Когда поднялись на второй этаж, Гареев сжал локоть Сулеми.

— Не следует беспокоиться. Все образуется.

В ответ Сулеми поднял на него тяжелый взгляд.

Достигнув апартаментов, где помещался Хомутов, у запертой двери они остановились. Сулеми нащупал ключ и постучал условным сигналом, предупреждая о визите, как вдруг дверь сама собой приоткрылась. Сулеми с Гареевым с удивлением переглянулись — Хомутову строго-настрого было приказано держать дверь на запоре, — и разом шагнули в комнату. Двойник стоял у окна, уже готовый к встрече с президентом — в такой же, как у Фархада, полувоенной одежде, сшитой на заказ по распоряжению Сулеми. Он неторопливо повернулся, смерил гостей долгим, довольно неприветливым взглядом, но здороваться не стал, чего прежде никогда не случалось.

— Павел, вы забыли запереть дверь! — почти враждебно проговорил Сулеми. — Я предупреждаю вас…

Он вдруг оборвал фразу и застыл с полуоткрытым ртом, потому что из соседней комнаты донесся звук — словно там передвигали что-то тяжелое. Было слышно, как предмет, царапая, скользит по гладкой поверхности, скорее всего — крышке стола, затем наступила тишина. Сулеми, еще не осознав вполне, что произошло, продолжал стоять, однако страшная догадка уже осенила его. Стоявший у окна человек заговорил негромким, очень знакомым Сулеми голосом:

— Любую работу следует выполнять на совесть. Я полагал, что тебе это известно, Сулеми.

Он произнес это так тихо, что слов нельзя было бы разобрать, если бы в комнате не стояла полная тишина. В то же время этот голос ударил по барабанным перепонкам Сулеми так, что он на мгновение оглох, и продолжал смотреть на говорившего с ужасом, который уже не в силах был скрыть.

— Ты докладывал мне, что работа с двойником продвигается успешно, — продолжал человек у окна. — Что ж, сегодня я познакомился с результатами твоей деятельности…

, Сулеми сейчас хотел одного — провалиться во тьму, потерять разум, но это было невозможно, и он, наконец, позволил себе осознать: Фархад оказался дальновиднее, не стал дожидаться, явился задолго до назначенного времени и увидел Хомутова таким, каков он был без подсказок и наводок Сулеми. Сейчас Хомутов там, в соседней комнате, а человек у окна…

— Я многое могу простить, — продолжал президент. — Но не ложь.

Гареев только теперь понял, что происходит, побледнел, метнул на Сулеми быстрый тревожный взгляд, но тот, казалось, и не жил уже — лицо, как у покойника, гипсовая маска.

— Попрошу вас выйти! — бросил Фархад полковнику, коротко указав на дверь.

Гареев попятился, наткнулся на косяк и вышел, осторожно прикрыв за собой тяжелую створку. Сейчас он на все лады клял себя за то, что явился сегодня во дворец.

Фархад еще понизил голос — он уже не говорил, а вышептывал, брызгая слюной:

— Ты, червь, кого обмануть хотел? Пес шелудивый, семя праха! Ты таким меня видишь, как этот жалкий ублюдок, с которым ты возишься столько дней?!

Лицо президента свела судорога, и он ожесточенно потер ладонью щеку — о, как знаком был этот жест Сулеми! Фархад приблизился к нему вплотную и выдохнул:

— Сдохнешь, шакал! Как Масуд сдох!

Масуд погиб полгода назад, неожиданно оказавшись в опале. В одну из ночей его взяли прямо из постели и, проистязав двое суток в подвалах службы безопасности, обезглавили. Чувствуя, что сейчас не выдержит, закричит от черного ужаса, Сулеми рухнул на колени и застонал. Фархад плюнул в его сторону и брезгливо отшатнулся, но Сулеми на коленях потянулся к нему, пытаясь поймать руку президента. Тот убрал руки за спину, и тогда начальник охраны, распластавшись на ковре, стал целовать сапоги президента. Фархад без злобы пнул было его, но Сулеми изловчился-таки, чувствуя, как текут последние минуты, схватил президентскую руку, чтобы осыпать поцелуями, и внезапно замер, словно пораженный громом. Резким движением он рванул вверх рукав президентского френча — и перед его глазами оказался медный браслет.

Сулеми поднял взгляд, в котором еще плавало безумие. Хомутов осторожно высвободил руку и отступил на шаг.

— Ты!!! — взвизгнул Сулеми, чувствуя, как высыхает на теле липкий смертный пот.

— Ну ладно, ладно, — пробормотал Хомутов примирительно. — Немного пошутили, стоит ли так волноваться…