Евгений Сухов - Резидент

— Одет в офицерское полевое обмундирование, это я могу точно сказать. На ногах были хромовые сапоги. Больше ничего не знаю…

— Что ты знаешь о здешнем резиденте?

— Ничего не знаю. Если кто о нем что-то и знает, так это тот офицер в плащ-палатке. Не летаю я так высоко! Есть у меня хоть один шанс избежать расстрела? — еще раз с надеждой спросил Седых. — Знаешь что, капитан, никогда не думал, что мне так жить захочется.

— Не могу обещать, все будет зависеть оттого, как пойдет следствие.

Еще через два часа капитан Романцев был с докладом у начальника контрразведки армии. Полковник Александров слушал внимательно, ни разу не перебив, а когда доклад был закончен, спросил:

— Значит, к беседке так никто и не подошел?

— Нет.

— Скверно.

— Мы ищем. Он где-то здесь. Если взять резидента, то выявим всю сеть.

— У тебя есть предварительный план действий?

— Так точно, товарищ полковник, — ответил Тимофей и достал из планшета несколько листков бумаги, напечатанных на машинке.

— Все это хорошо, — взял листы полковник. — Но мне бы хотелось услышать все это из твоих уст.

— О третьем диверсанте в офицерском обмундировании мы мало что знаем. У нас нет даже точных описаний, как он выглядит, зато нам многое известно об этом Иване Гаврилове. Если вкратце, то предлагаю начать поиски именно с него. Он поможет нам отыскать того третьего и выйти в конечном счете на резидента!

— А с чего ты решил, что этот третий должен быть непременно где-то здесь, а самолет не улетел на другой фронт? Может, его сбросили где-нибудь на Третьем Украинском!

— Самолет обслуживал абверкоманду-106, подразделение «3С», а оно действует исключительно против Первого Украинского фронта. Уверен, этот третий топчется где-то поблизости! А потом, у нас находится Седых, он прекрасно знаком с Гавриловым и поможет нам в его поисках.

— И где ты предлагаешь его искать? — в некотором раздражении спросил полковник. В какой-то степени его тон был оправдан. В последнее недели немцы усилили заброску своей агентуры. Готовилось что-то серьезное. Поиски отдельных агентов требовали очень много усилий. Катастрофически не хватало людей! А тут еще заброс диверсантов в район, через который планировался генеральный прорыв. Неужели каким-то образом немцы узнали о планах советского командования? — Или ты решил бегать по всему фронту?

— Нет… Думаю, что он захочет легализоваться, найти подходящее прикрытие. Возможно, осесть в хозяйственной части.

— С чего ты так решил?

— Во время допроса Седых обмолвился о том, что этот Гаврилов хорошо стрижет. Кроме того, хозяйственные части и интендантские службы не подвергаются с нашей стороны такой пристальной проверке, как боевые, и немцам это прекрасно известно. Там ему будет легче всего затаиться.

— Что ж, разумно, — в задумчивости ответил начальник контрразведки армии. — Тогда так и сделаем, займешься поисками этого Гаврилова. Хозчастей в армии не так уж и мало, но надеюсь, что ты управишься скоро. Только с этим диверсантом будьте поаккуратнее, не дайте ему улизнуть, он наша единственная ниточка к этому таинственному майору.

Начать поиски диверсанта Гаврилова решили с полкового банно-прачечного дезинфекционного отряда, где как раз началась большая стирка. В ладных гимнастерках, зауженных и приталенных, явно не по Уставу, девушки развешивали белье на веревки. Приподнимаясь на цыпочки, заголяли крепкие мускулистые икры, показывали бедра. Поглазеть на развернувшийся спектакль сбежалась едва ли не половина полка. Ядреная баба-старшина когда крепким словом, а когда злым тычком отваживала понабежавших зрителей от созерцания прекрасного. Снисхождение делала только для офицеров, которых на этом пятачке тоже набралось немало, в основном молодых лейтех, недавно прибывших из училищ, да старлеев — их присутствие превышало всякую критическую массу на квадратный метр площади. Причем каждый из них старательно делал вид, что оказался подле банно-прачечного отряда по чистой случайности.

Едва не сворачивая шеи и одобрительно улыбаясь, прошли мимо контрразведчики. Жалко, что остановиться здесь не дают, а то покурили бы, поглазели…

— Не туда таращишься, арестованный! Смотри, не пропусти этого Гаврилова, — строго предупредил Романцев Седых.

— Смотрю, — уныло обронил тот в ответ.

Обошли все склады, осмотрели каждое хозяйственное и жилое помещение, после чего Седых уверенно произнес:

— Нет его здесь.

Далее осмотрели еще два банно-прачечных отряда, располагавшихся в соседних полках. Обстоятельно поговорили с командирами, которые твердо заверили, что в последнее часы к ним никто не поступал и посторонних на территории отряда замечено не было.

Четвертый банно-прачечный наряд находился в соседней деревне, где размещалась стрелковая дивизия. За полчаса доехали на легковой автомашине и зашагали в сторону деревянных строений, в расположение банно-прачечного дезинфекционного отряда.

Седых, шедший в окружении смершевцев, зыркал по сторонам, всматривался в проходящих. В какой-то момент Романцев крепко задумался, на верном ли они пути? Ведь существовала вероятность, что диверсант, почувствовав опасность, мог перебраться в другое место. Но неожиданно Седых прервал его размышления взволнованным голосом:

— Вон он, Гаврилов, на лавочке сидит рядом с кроватью.

Повернувшись в указанную сторону, Тимофей увидел молодого тридцатилетнего мужчину неприметной наружности, с посеревшим лицом. На его ссутулившиеся плечи был наброшен белый халат, а сам он, пристегнув кожаный ремень к спинке кровати, старательно подправлял об него складную бритву, пускавшую по сторонам веселые солнечные блики.

Педант, порядок любит!

— Ты уверен? — унял Тимофей волнение.

— На все сто!

Капитан Романцев впечатал тяжеловатый взор в стриженый затылок диверсанта. В нем не было ровным счетом ничего такого, что отличало бы от сидевших поблизости красноармейцев. Встретишь где-нибудь такого в ином месте, так мимо протопаешь, даже взглядом не зацепишь. Один из сотен, каковые повстречались за последние сутки. Ни суетливости в движениях, ни нервозности, ровным счетом ничего такого, что выдавало бы в нем врага или хотя бы как-то насторожило. В движениях Гаврилова отсутствовала суетливость, какая-то нервозность, отличавшая всякого чужака.

— Щербак, и вы двое, — поманил Романцев бойцов, и когда те подошли, строго продолжил: — Думается мне, что он непростой, этот гад, матерый! Но взять его мы должны только живым! Морды у вас простоватые, не баре! То, что нужно! Слепите их еще попроще, без всех этих суровостей в бровях, и топайте в его сторону с шутками-прибаутками, а как поравняетесь, вяжите его! Если что, ломайте сопротивление безо всяких сантиментов! Мне потери не нужны!