Евгений Сухов - Запад в огне

Дверь в госпиталь была открыта. Скрипнула разок на крыльце свежеструганая дощечка, предупреждая о нежданном визите, а потом вновь установилась тишина. Первым шел мужчина среднего роста, но очень крепкий, с мускулистыми руками. За ним, отставая на несколько шагов, шел молодой, на вид не более двадцати лет, с костистым лицом и тонкой шеей. Неизвестные бесшумно прошли по коридору и легко отыскали палату, в которой находилась пленница.

— Нам сюда… Не отставай, — поторопил крепыш и потянул на себя дверь.

Навстречу им шагнул часовой и с удивлением произнес:

— Вы кто такие?

Здоровяк с силой ткнул его под самую грудную клетку. Тот охнул и перегнулся пополам. Сцепив ладони в замок, крепыш с размаху ударил часового по затылку и, ухватив падающее тело под руки, втащил его в палату к задержанной.

— Теперь не поднимется, — уверенно сказал крепыш, посмотрел на девушку, оторопело на него таращившуюся, и поторопил: — Чего лежишь? Поднимайся! Не ровен час, подойдет кто-нибудь.

— Я не могу, пан, у меня рука пристегнута, — приподняла она руку.

— Вот злыдни! — выругался крепыш. — Дивчину привязать, кто же до такого додумался?

Вытащив из-за голенища нож, он разрезал ремень.

— Ой, спасибо, пан, руки занемели, — растерла девушка запястья.

— Идти сможешь?

— Смогу, — ответила Оксана, — только голова что-то закружилась.

Поддержав ее за локоть, здоровяк помог пленнице сойти с кровати. Тощий боец выглянул за дверь и взволнованно произнес:

— В коридоре никого нема! Можно выходить.

Небольшими шажками, держась за плечо крепыша, Оксана пересекла палату. Вышли в пустынный коридор. Худощавый, шедший впереди, остановился перед входной дверью, осторожно выглянул и осмотрел пустынный двор, убедившись в безопасности, махнул рукой:

— Виходимо [4] Выходите ( укр. ). .

Попридержав дверь, он дал возможность здоровяку с девушкой выйти во двор, после чего аккуратно прикрыл ее. Молодой парочки на скамеечке уже не было. Втроем пересекли больничный двор и вышли на дорогу, где стояла телега с сеном, запряженная крупным тяжеловозом.

— Сидай поудобнее, — сказал «старшина», хватаясь за вожжи, — ехать нужно, пока не хватились. Нам только отъехать, а далее нас не отыщут. Но, пошла!

— Ви от Остапа? — взволнованно спросила девушка.

— От него.

— Я знала, что он меня выручит с полону.

— Ты бы лучше сена пидклала, — предложил худощавый, — нам еще долго ехать.

Девушка послушно опустилась на сено и закрыла глаза.

— Пошла! — поторопил крепыш застоявшегося коня.

Лошадь энергично взмахнула гривой, всхрапнула разок и зацокала по дороге, устланной серым булыжником.

Отогнув ветку сирени, Тимофей Романцев внимательно наблюдал за милующейся парой. В тот самый момент, когда здоровяк оглушил часового, раненый паренек слегка отстранился от девушки и, подавшись немного назад, спрятался за глубокую тень кроны, слившись с растительностью. В приоткрытую дверь госпиталя шагнули двое: один был в форме офицера — крепкий, мускулистый, другой — тощий паренек лет двадцати в обмундировании красноармейца. Раненый вдруг поднялся со скамьи, что-то шепнул сестренке, и они быстрым шагом направились к воротам.

Еще через некоторое время из госпиталя вышел тощий красноармеец, а за ним Оксана, опиравшаяся на плечо здоровяка. Девушка что-то сказала крепышу, и тот, удовлетворенно кивнув, шагнул за деревья, связанные разросшимися кронами и растянувшиеся в длинную цепь.

Некоторое время Романцев выжидал, а когда стало ясно, что они ушли далеко вперед, подошел к распластанному часовому:

— Чего разлегся, Сорочан? Вставай! Еще простудишься ненароком.

Часовой, почесывая затылок, поднялся:

— Крепко меня старшина вдарил. Неужели только кулаком?

— Кулаком, не переживай. Шишку просто заработаешь.

— Тяжелая у него рука. Такое впечатление, что кувалдой лупанул! Ну, хоть за дело-то пострадал?

— Да, сержант, за дело.

— А кто видел, как я падал?

— Оксана видела через окно, а еще молодая пара, что за госпиталем наблюдала.

— Уж не тот ли раненый, что с сестричкой миловался?

— А ты глазастый, он самый!

— Как тут такое не заметить? Меня прямо завидки брали, когда деваха к нему все льнула и плечиком прижималась. Вот, думаю, почему так другим везет? Мне уже тридцать пять скоро, а вот такой дивчины, как эта, у меня отродясь не бывало. Значит, наш план сработал, товарищ капитан?

— Сработал, сержант, теперь дело за Игнатенко.

— Старший лейтенант Игнатенко не подведет, он свое дело знает.

Романцев вернулся в штаб, устроившись за столом, вытащил из папки несколько белых листочков и принялся составлять срочное сообщение в Главное управление.

Написав, внимательно перечитал:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»

«Начальнику 3-го отдела ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР полковнику Утехину Г. В.

Донесение о ходе операции «Чужой».

Жительница села Хватки Романюк Оксана Григорьевна, арестованная за убийство троих сотрудников НКВД, после ранения была помещена в госпиталь № 241 под присмотр оперативных сотрудников «СМЕРШ» — сержанта Сорочана и рядового Ткачука.

В результате оперативных мероприятий выяснилось, что на следующий день после помещения арестованной Романюк О. Г. в госпиталь за ней бандеровцами было установлено круглосуточное наблюдение.

«Легендированное» похищение Романюк О. Г. произошло успешно. В настоящее время операция «Чужой» переходит в завершающую стадию. Согласно разработанному плану, с ней работают старший лейтенант Игнатенко и старшина Щербак.

За ходом операции ведется скрытое наблюдение оперативниками военной контрразведки.

Начальник отдела контрразведки «СМЕРШ» 71-й дивизии капитан Романцев Т.».

Тимофей отнес донесение в шифровальный отдел и распорядился немедленно отправить его в ГУКР «СМЕРШ».

Откуда-то навалилась усталость, прошедший день прошел нелегко. Сняв с вешалки телогрейку, Романцев сложил ее вчетверо и положил в изголовье. Затем стянул с раскаленных ног сапоги, лег на кушетку и почувствовал невероятное облегчение во всем теле. Ложе получилось небогатым, но большего он и не желал. Запоздало подумал о том, что не выключил настольную лампу, и вот теперь ее свет назойливо бил по глазам, а сил, чтобы подняться и погасить ее, у него более не оставалось. Еще через минуту Тимофей провалился в глубокую вязкую темноту и перестал замечать и невыключенный свет, и прочие неудобства.

Почти всю ночь колесили через лес, к дороге выехали только под самое утро, когда на горизонте едва забрезжило. Порой ненадолго сворачивали к обочине, чтобы переждать движение бронетехники (на передовую двигалась немалая сила: танки, тягачи, самоходки) и лихо пылившую пехоту, а затем следовали дальше, погоняя приунывшую лошадку.