Андрей Воронин - Инкассатор. Пуля всегда права

— Его Гуссейн зовут…

— Один хрен, Махмуд… Так глубоко?

Костя подумал.

— Там подземелье целое, двери стальные, как в сейфах, гранатой не подорвешь. И людей много. Я точного расположения не помню: когда меня выводили, глаза завязывали.

— Понятно. Ну, ступай, Костя!

Если бы паренек знал, что его похищают уже в третий раз, он вел бы себя по-другому.

Пак решил не высовываться из своего укрытия и подождать, чем окончится разборка. В любом случае пока жизни Кости ничего не угрожало. Ждать ему пришлось недолго — спустя минут двадцать стрельба затихла и вокруг командира начали собираться подчиненные. Некоторых из них поддерживали товарищи, одного несли — пуля разворотила нижнюю челюсть и застряла в позвоночнике. Он был мертв.

Высокий мужик с перевязанной рукой доложил:

— Гуссейн ушел со своим жополизом. Остальные в жмурах. Повара не тронули, только оглушили. Китайца не нашли.

— Почему Гуссейна упустили? — грозно спросил Швед. — Он-то был основной целью!

— Ушел ходом каким-то. Там дверь — из базуки не прошибешь, насыпная, как в сейфе. Резать автогеном — час времени потеряем, он уже в Москве будет. Пощипали Гасанова изрядно, треть его людей в расход пустили.

— Ладно, уходим, — скомандовал Швед, уверенный, что за привезенный «трофей» им простят упущенного Гуссейна.

Про Пака никто не вспомнил, и он, дождавшись, пока последний «десантник» покинет территорию, вышел из своего укрытия.

Поле боя он осматривать не стал — на его веку трупов хватало. Теперь нужно было оперативно догнать бригаду и определить, куда везут Костю. Но когда он добрался до своей машины, впервые пожалел, что в корейском языке фактически нет матерщины: оба задних колеса были прострелены. Не зная, чья это машина, нападавшие решили подстраховаться.

— Нет, ну не за этим же щенком они пришли? — который раз задавал риторический вопрос Гуссейн, сидя на пне в чаще леса, куда вел потайной ход из подземелий завода. Можно было только диву даваться, насколько военные в СССР любили разного рода подземные ходы. — Я ничего не понимаю! Мне же никто войны не объявлял, на разборку не звал, стрелку не забивал… Беспредел!

Гарик согласно кивал головой. Там, на заводе, осталось больше десятка их парней плюс повар, о потере которого Гуссейн горевал больше, чем обо всех остальных, вместе взятых. Да еще китаец, который пропал неизвестно куда.

«Визирь» отделался легким испугом, он даже не видел нападавших: услышав взрывы, Гарик метнулся к подземному ходу и открыл дверь, в которую тут же протиснулся его «падишах». Что происходило на заводе, как отбивались и гибли их парни, они до сих пор не знали. Понимали только, что «наезд» был исполнен на высочайшем уровне и «погасили» всех — ни один мобильник не отвечал.

Гуссейн понемногу приходил в себя.

— Сколько времени? — спросил он.

— Двенадцать сорок, — ответил Гарик, посмотрев на экран своего сотового телефона.

— Значит, так. Ждем еще двадцать минут. Потом ты вернешься назад и посмотришь, что там. Я буду ждать здесь, — скомандовал Гуссейн, проверяя свою «беретту», с которой никогда не расставался. — Понятно? На рожон не лезь, просто посмотри, и все.

Через час из замаскированного под корнями рухнувшей сосны лаза показалась голова Гарика.

— Падишах, там одни трупы. Только ваш повар жив, ему по голове дали. На заводе пусто, совсем пусто. Пацана нигде нет. Китайца тоже.

— Машины на месте?

— Одна осталась, которая в гараже. Остальные взорваны.

— Поехали в Москву, — приказал Гуссейн, с трудом вставая с пня и протискиваясь в узкий лаз. — Звони нашим, скажи, что я еду в Зябликово. — На улице Мусы Джалиля у Гасанова был один из его многочисленных схронов, где можно было пересидеть неприятности. — Там я переночую, вдруг что-нибудь новое узнаем, а завтра — за границу. Хватит с меня этой гребаной России.

Через десять минут «мерседес», за рулем которого сидел Гарик, рядом с ним Гасанов, а на заднем сиденье чудом выживший повар, выехал за ворота. «Падишах» не захотел осматривать место побоища, которое устилали трупы членов его бригады. Гуссейн не любил крови… Если не проливал ее сам.

На подъезде к столице в его кармане затренькал мобильник.

— Босс, там какие-то люди хотят с вами встретиться. Говорят, это насчет «Дороги ЛТД».

— Хорошо, я их приму. Но — позже. Скажи, пусть вечером перезвонят. И пусть в Зябликово все приготовят как надо, — произнес Гуссейн и довольно повернулся к Гарику: — Все, зашевелились, говнюки. Жаль только, что щенка пробздели. Не надо было его во двор пускать. Нет, ну какой хитрый, да?!

— Помянем рабов божьих… — Садальский, который иногда вспоминал о своей принадлежности к костелу, принял рюмку водки и смачно закусил соленым огурцом. Сообщение о том, что любимый шеф вкупе с супругой приказали долго жить, застало его и рьяного атеиста Боровикова за завтраком.

— Убедиться бы надо, — заметил Михаил Иванович, накалывая на вилку кусок ветчины. — А то мало ли что…

— Звони в Склифосовского, скорее всего труп туда отправили. Тем более что он мог помереть не сразу, а по дороге.

— Или вообще не помереть, — мрачно добавил Боровиков. — Рано еще звонить. Через часик наберу, его, видать, еще зарегистрировать не успели.

С полчаса за столом царило молчание. Тишина прерывалась лишь звяканьем стаканов, бульканьем наливаемой водки и скрежетом вилок о древнюю чугунную сковороду, оставшуюся в наследство от прежних хозяев дома.

Наконец Боровиков не выдержал и набрал номер Института скорой помощи.

— Здравствуйте. Из фирмы «Дорога ЛТД» беспокоят. К вам сегодня поступали наш генеральный и его жена? Говорят, будто покушались на них. Мы тут в растерянности… Да, Васнецовы, Василий Васильевич и Юлия Трофимовна. Жду… Боже, бедный Василий Васильевич… Жена осталась в живых? Прекрасно. Спасибо большое. До свидания.

Технический директор залпом выпил полстакана водки, отдышался и лишь затем сказал:

— Васнецову хана. Грымза жива и почти здорова. Этот козел промазал. Правда, всего на несколько сантиметров. Надо линять за границу. И быстро.

Садальский посмотрел на него мутными глазами.

— Значит, не тридцать, а пятнадцать…

— Что «пятнадцать»? — сперва не понял Боровиков. — А-а… Нет, киллера обижать нельзя. Он нам еще пригодится. Пускай повторит попытку.

— Не выйдет, — с сомнением в голосе заявил Садальский. — Она теперь так затихарится, что хрен найдешь. И всех охранцов запашет. Да и менты…

— Менты… Какие, на хрен, менты? Она сама хуже любого мента. Ладно, сейчас говорить — что воду в ступе толочь. Напиться и не жить, бля…

Соратники «покойного» Васнецова пили всю среду. Под вечер кончилась хорошая водка, Боровиков почти на автопилоте пошел в магазин брать плохую. И, как часто бывает в таких случаях, нарвался.