Андрей Воронин - Хранитель света

— И?.. — сказал Полковник.

— Вы о чем? Ах, это… Ну, так ведь я все еще в машине!

— Благодарю вас, такой ответ меня устраивает, — сказал Полковник.

— А Даша знает?

— Ну что вы! По-моему, она догадывается, что Казаков ей не отец и даже не родственник, но до конца не уверена. Казаков тоже ни в чем не уверен, а проверить, сделать анализ, убедиться оба боятся. Каждый по собственным причинам, но оба.

— М-да, — промямлил Юрий. — Ч-черт! Слушайте, Полковник, это же черт знает что! Какое-то индийское кино, ей-богу… Извините.

— Не извиняйтесь. Мне нравятся индусы, они не стесняются любить, плакать и смеяться. Они снимают кино про то, что им кажется самым важным в жизни, заслуживающим внимания, а мы потешаемся над ними, потому что сами черствы, бездушны и закомплексованы. Индусы с их простодушием и наивностью кажутся нам смешными, мы любим другое кино. Нам нравится Квентин Тарантино и его фильмы про отморозков, которым место если не в тюрьме, то в психбольнице. А лучше всего — на кладбище…

— Или на свалке, — подсказал Юрий. — Как этот… Летяга, про которого вы так художественно рассказали Паштету. Это правда?

— Естественно, — сказал Полковник. — Иногда я для собственного удовольствия отстреливаю этих мерзавцев. Или подъезжаю к месту очередной разборки со снайперской винтовкой в багажнике. Один выстрел, и начинается ад кромешный… Милое дело!

— Е-мое, — повторил Юрий. — Вы что, скрытый маньяк? Бэтмен — защитник слабых? Робин Гуд?

— А вы? — вопросом на вопрос ответил Полковник. — Знаете, Инкассатор, я много лет работал за границей, искренне полагая, что приношу родине пользу, стою, так сказать, на страже, на переднем крае… Дурак, скажете вы, и я с вами соглашусь. Впрочем, вы не скажете, вы сами такой же, я читал ваше досье. А потом я вернулся и увидел вот это все… Увидел и понял, что всю жизнь занимался чем-то не тем. Нужно было убирать мусор дома, а я в это время мусорил в гостях. Вот и дочку проморгал…

— А зачем вы все это мне говорите? — спросил Юрий. — Может быть, вы вообще все врете, чтобы я, как и полагается дураку, поверил в ваши сказки и сам полез на автоматы с криком «За любовь!»?

— Старею, — невпопад ответил Полковник. — Реакция уже не та, тело уже не так послушно, как раньше… Мало ли что со мной может случиться! Так вот, на случай, если со мной что-нибудь случится, я вам это и рассказываю — чтобы вы, в свою очередь, рассказали Даше. Все-таки это несправедливо — не знать, кто твой отец.

— Сами расскажете, — сердито буркнул Юрий, очень не любивший такие разговоры.

— Сам я не расскажу, — возразил Полковник. — Поздно уже. Как я буду выглядеть, сами подумайте. И, если мы останемся живы, вы тоже ничего ей не скажете, иначе я вас просто убью.

— Эх вы, разведчик, — сказал Юрий с упреком. — Собственной дочери испугались, охотник за черепами…

— Поворот не пропустите, — напомнил Полковник.

— Тьфу ты, — сказал Юрий, плавно притормозил и свернул на очередной проселок, оказавшийся двухполосной асфальтированной дорогой.

Асфальт был весь изрыт выбоинами, иссечен глубокими трещинами, покрыт неаккуратными заплатами, размыт дождями, а местами даже вздыблен какими-то неведомыми науке подземными силами. Поверх всего этого великолепия бесстыдно и ярко белела свежей краской прерывистая линия дорожной разметки, явно нанесенная совсем недавно — на днях, а может быть, даже сегодня утром.

— Сволочи, — сквозь зубы процедил Юрий, отчаянно вертя руль, притормаживая, виляя и объезжая. — Совсем обнаглели! Потратили два ведра краски, а денежки, отпущенные на ремонт дороги, — в карман…

— Газу, газу, — нетерпеливо сказал Полковник.

Юрий прибавил газу. Джип затрясся, запрыгал, как резиновая лодка на горной стремнине, резкие удары снизу слились в сплошную барабанную дробь, в днище машины то и дело глухо стукались отброшенные колесами обломки асфальта, щелкали мелкие камешки. Руль дергался, норовя вырваться из рук. «Разобью подвеску», — подумал Юрий, увеличивая скорость.

Дорога вскарабкалась на последний пригорок, и Юрий увидел внизу узкую мутную речушку с переброшенным через нее бетонным мостиком, а за рекой — лениво раскинувшийся на невысоких холмах городишко.

Машина скатилась вниз, глухо прогромыхала по мосту, мимо промелькнул белый дорожный знак с названием населенного пункта. Полковник пошуршал картой, чертыхнулся и сказал: «Направо». Юрий свернул направо, и они пронеслись по немощеной окраинной улочке, отчаянно пыля и распугивая домашнюю живность — от кур и собак до коз и свиней. Слева промелькнул потрепанный милицейский «уазик» с поднятым капотом. Из-под капота торчал обширный, крепкий, как два астраханских арбуза, зад местного блюстителя порядка. Услышав шум двигателя, блюститель выпростал из-под капота голову и проводил пронесшийся мимо запыленный джип задумчивым взглядом. «Увяжется? — подумал Юрий. Он посмотрел в боковое зеркало. «Уазик» едва виднелся в облаках поднятой ими пыли, капот его был по-прежнему открыт. — Нет, не увяжется. Разве что на велосипеде».

— Бездельник, — не удержавшись, вслух произнес Юрий.

Полковник не ответил: по-видимому, поселковый мент был воспринят им просто как очередная деталь пейзажа и не вызвал никаких эмоций — ни положительных, ни отрицательных. Это был нейтральный предмет, вроде скамеечки у ворот или дорожного знака — под колеса не лезет, и ладно…

Потом райцентр кончился, будто обрезанный ножом. Справа мелькнули несколько обшарпанных пятиэтажек в окружении неизменных огородов, заброшенный пост ГИБДД с заколоченными покоробленной фанерой окнами, и вскоре дорога нырнула в лес. Юрий заметил, что Полковник все время смотрит на спидометр, отрываясь только затем, чтобы бросить короткий взгляд на часы, и тоже стал посматривать на счетчик пройденного расстояния. Почти ровно через пятнадцать километров лес расступился, и они пропылили через глухую, казавшуюся вымершей деревню, где им никто не встретился, кроме ленивой черной собаки, даже не повернувшей голову, когда машина промчалась мимо нее.

Теперь и Юрий больше смотрел на спидометр, чем на дорогу. Сразу за околицей деревни опять начался лес. Дорога здесь была совсем заброшенная, малоезжая, с заросшими травой колеями. Трава показалась Юрию примятой; впрочем, на такой скорости могло показаться что угодно, он едва успевал поворачивать руль, следуя прихотливым извивам дороги. Где-то здесь разбились на своей машине и истекли кровью, так и не дождавшись помощи, родители бледной черноволосой девушки, которая угощала их с Полковником кофе буквально несколько часов назад. Может быть, это произошло возле этого дерева, а может, возле того — толстого, наполовину засохшего, с ободранной корой. Юрий гнал машину вперед, ощущая, как нарастает знакомое тревожное чувство. Такое же чувство не раз возникало у него в Чечне, за полчаса до атаки, когда все уже было готово и оставалось только дождаться зеленой ракеты. Автомат глухо брякал под сиденьем, отзываясь на толчки и прыжки машины; Полковник, уже не скрываясь, извлек откуда-то свой уродливый «узи» с глушителем и возился с ним, в последний раз проверяя машинку перед тем, как пустить ее в дело.