Наталья Корнилова - Одна против всех

— Бурляй, ты что, опять споткнулся?

— Ну, что ты там возишься, Бурляй? — нетерпеливо спросил Влад. — Не разыгрывай нас, а то опять ведь палить начнем…

Я взяла фонарик, направила ему в лицо и начала обходить полку, чтобы подобраться поближе.

— Ну кончай дурить, Бурляй! — Он заслонился рукой. — Я пошутил! Хорош уже, идем отсюда! Подумаешь, чуть не попали… Не убили ведь…

Я продолжала идти на парня, скрытая тьмой и слепя его фонариком. Третий, решив, что дело кончено, уже повернулся к выходу и проворчал:

— Ладно, вы тут разбирайтесь, а я пошел…

Когда он вышел, в помещении раздался негромкий стон Влада — я метнула ручку-фонарик, и она попала острой пишущей стороной ему в глаз. Бедняга так и упал с торчащим из лица горящим фонариком…

Подойдя к нему, я взяла оброненный пистолет, подобралась к двери и выглянула в коридор. Там было пусто. Все комнаты были открыты, из них доносился шум обыска. Не тратя больше времени, я выскользнула наружу и неслышно побежала прочь из этого тупика к центральному проходу.

Окрыленная столь легким успехом, я решила не возвращаться в кабинет Шостикова, а прямиком направилась в приемную президента, которая находилась в самом начале бункера, в коридоре с отделанными под дерево стенами, с ковровыми дорожками и люстрами на потолке. У Крутицкого была огромная приемная, где днем сидела секретарша с двумя охранниками, и такой же просторный кабинет. Все это мы осматривали вместе с Димой, надеясь отыскать там Родиона, но ничего интересного, кроме забитого импортным спиртным бара в кабинете, не нашли. По моим прикидкам, Игорь еще минут пятнадцать будет обыскивать все комнаты в тупике и только потом, когда наткнется на убитых, сообразит, что я сбежала. Этого времени мне должно хватить на то, чтобы хоть что-то выяснить или, в крайнем случае, обезопасить свое дальнейшее пребывание в подземной лаборатории.

Свернув в ведущий к приемной коридор, я сняла туфли, взяла их в руку, спрятала пистолет за спину, бесшумно подкралась к закрытой двери, на которой красовалась медная табличка с надписью «Президент», и, не постучавшись, открыла. За столом секретарши никого не было. Дверь в кабинет Крутицкого была заперта. В кресле около его двери сидел охранник и смотрел по телевизору футбол с выключенным звуком. Второй охранник, очевидно, находился сейчас вместе с Игорем. Увидев меня, сторожевой пес сразу вскочил и потянулся за пушкой. Я вытащила из-за спины свою и прижала палец к губам. Он тут же расслабился, растерянно заморгал, уставившись на мое оружие, и сел на место, нехотя убрав руку из-под мышки.

— Сам у себя? — тихо спросила я, кивнув на дверь Крутицкого.

Он снова кивнул. В глазах его появились обреченность и страх. Видимо, он уже был наслышан о моих «подвигах» и теперь, увидев меня воочию, разволновался. Дожила, называется: мужчины, вместо того, чтобы при виде меня испытывать страсть и здоровое влечение, почему-то начинают бояться. Если так пойдет и дальше, то я до конца дней останусь девственницей…

— Аккуратно вытащи двумя пальцами пистолет и сунь его под кресло, — попросила я. — И не строй из себя героя, если жить хочешь.

Он побледнел и медленно проделал все так, как мне хотелось. Когда оружие очутилось под креслом, я поставила туфли на пол, обулась, затем, не спуская глаз с амбала, нащупала за своей спиной ручку замка на входной двери и повернула ее до упора. Затем, не опуская пистолета, приблизилась к охраннику и ткнула дулом в его лоб. Глаза его расширились от ужаса, губы задрожали, и мне показалось, бедняга вот-вот расплачется. Когда я протянула руку и стала нащупывать сонную артерию на его шее, ужас сначала сменился недоумением, потом безразличием, а затем глаза и вовсе закрылись, сонные и бессмысленные. Товарищ уснул. Все, теперь можно было идти на прием к президенту. Долго же я ждала этой минуты! Сейчас он, подлец, все мне расскажет, или я за себя не отвечаю…

Вытерев окровавленные руки о рубашку спящего охранника, поправив прическу на голове и приведя в порядок свой чудесный, немного испачканный кровью джинсовый костюм, я поудобнее перехватила пистолет и только после этого открыла дверь кабинета. Крутицкий сидел за дальним концом длинного стола и что-то сосредоточенно писал. На носу его сидели очки в тяжелой золотой оправе, делавшие его и в самом деле похожим на солидного ученого. Пиджак висел на спинке кресла, рукава ослепительно белой рубашки были закатаны по локоть.

— Ну, что там еще? — недовольно буркнул он, не поднимая глаз и продолжая строчить.

— Да вот, зашла узнать, где мой босс, — небрежно бросила я, запирая за собой дверь.

— Какого дьявола? — Он наконец оторвался от бумаг, и очки вместе с глазами медленно поползли на лоб. — Это ты?!

Ручка упала на бумагу, он распрямился в кресле, а рука потянулась куда-то за стол.

— Сиди спокойно! — рявкнула я, и он послушно замер. — Положи руки на стол, чтобы я их видела.

Он положил. Пальцы его тряслись, как у алкоголика. Я подошла и присела на край стола.

— Ну что, подонок, как видишь, я до тебя добралась, как и обещала.

— Где мои люди? — глухо спросил он, зло глядя перед собой в одну точку. — Ты что, всех прикончила?

— Пока не всех. Но, если вы меня вынудите, я это сделаю, не сомневайтесь.

— Чего ты хочешь?

— Разве не понятно? У меня две пустячные просьбы: во-первых, пусть сюда сейчас же приведут Родиона с Викой, а во-вторых, ты мне расскажешь, чем на самом деле занимается эта контора.

Он вдруг усмехнулся, и мне это не понравилось.

— Мне можно отвечать?

— Можно.

— Во-первых, — он посмотрел на меня, — Родиона здесь нет. И Вики тоже. Доставить их сюда смогут лишь утром. Я же не идиот, чтобы держать свою страховку, как ты сама сказала, рядом с собой. Если со мной что-нибудь случится или я не позвоню в назначенное время, твой Родион умрет — мои люди имеют такой приказ. Так что если ты меня сейчас убьешь, то тем самым лишишь жизни и своего горячо любимого босса.

— И когда же ты должен звонить?

— Пусть это останется моей маленькой тайной, дорогая, так будет надежнее. — Этот негодяй уже в открытую издевался надо мной. — А во-вторых, о целях наших исследований я уже все рассказал и добавить мне нечего. Ты можешь перебить здесь всех и меня в том числе, но ничего этим не добьешься. Поэтому лучше убери свою пушку — она тебе не понадобится. В данный момент мы с тобой на равных.

— Это ты так думаешь. Мне же ситуация кажется совсем иной. — Я спрятала пистолет в свою сумочку и как бы между прочим спросила: — Скажи, Николай, ты ведь боишься боли?

Он слегка изменился в лице, но усмешка с губ не исчезла.

— Душевной? — уточнил мерзавец.

— Физической, — вкрадчиво поправила я, змеясь улыбкой и поигрывая своими длинными, изящными пальцами с железными когтями, которыми легко пробивала миллиметровую жесть, о чем он еще, правда, не догадывался. — Я могу устроить тебе такую экзекуцию, что ты сам предпочтешь умереть, чем терпеть эту адскую боль. Ты когда-нибудь слышал о средневековых пытках?