Наталья Корнилова - Одна против всех

Голова исчезла, Лысый присел на диван, взял меня за подбородок, сильно сжал и прошипел в лицо:

— Если начнешь трепыхаться, курва, я тебе лично кишки выпущу вот этим пером. — В его руке откуда-то появился нож, перед моим глазом щелкнуло лезвие и застыло в миллиметре от зрачка. — Я выковыряю твои глаза, — он покрутил ножом, — и подброшу твоим родителям, чтобы они смогли оценить застывший в них предсмертный ужас и знали, какой смертью умерла их любимая дочь. А все остальное тело пришлю им по частям в посылках, чтобы было что хоронить. Ты хочешь этого?

Я отчаянно замотала головой, и он убрал нож.

— Тогда сейчас пойдешь со мной в другую комнату и будешь улыбаться так, словно тебя снимают для обложки журнала «Вог». И не дай тебе Бог выкинуть какой-нибудь фортель — я сегодня не в настроении, я похоронил лучшего друга и поэтому с удовольствием похороню еще кого-нибудь. Например, тебя.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами перепуганной насмерть девочки, стараясь показать, что согласна на все, лишь бы меня не отсылали частями по почте. Лысый довольно осклабился:

— Приятно иметь дело с умными людьми. Ладно, идем, а то мне сегодня еще на поминки успеть нужно.

Он помог мне подняться с дивана и повел, придерживая за связанные руки, в другую комнату. Когда я туда вошла, мне показалось, что я здесь уже бывала много раз — так хорошо и точно Шура описал нам ее. Были здесь и огромная кровать с балдахином, и ковры, и пуфики, и вазы, и даже восточные фрукты на маленьком резном столике у кровати. Посередине комнаты, у штатива с закрепленным фотоаппаратом, стоял, дрожа всем телом, маленький, пожилой, с большими залысинами человечек — типичный фотограф-любитель, таких всегда можно увидеть на свадьбах или похоронах. Они бегают, суетятся, щелкают своей вспышкой к месту и не к месту, зачем-то заставляют всех улыбаться и обещают, что вот-вот вылетит птичка. А как учил меня Шура, вся человеческая красота сокрыта как раз в естественности, а не в притворстве. Вокруг кровати уже столпилось человек пять охранников, в том числе и те, которых я видела на похоронах вместе с Лысым. Среди них стоял и тот самый татуированный красивый парень, о котором рассказывал Шура. Похоже, процесс у них был отлажен до мелочей, настоящий конвейер. Они все разом уставились на меня и начали обгладывать мое обнаженное тело своими тупыми, сальными глазками. Меня чуть не вырвало. Набрав побольше воздуха в легкие, я смело сделала шаг вперед и остановилась рядом с кроватью.

— Позвольте вам представить, господа, — картинно улыбнулся Лысый, — наш новый объект. Зовут Мария, внешность — сами видите, все остальное тоже соответствует, так что будем с ней работать. Она любезно согласилась попозировать нашему замечательному фотографу. — Он смерил взглядом пожилого мужичка, и тот моментально сжался, словно его собирались ударить дубиной по голове. — Вы объяснили ему положение вещей? — спросил Лысый у кого-то.

— Да, он в курсе, — промычал один из амбалов. — Правда, профи не нашли — времени было мало, — но этот говорит, что справится.

— Поработайте с ним потом еще немного, — небрежно бросил Лысый, отчего лицо фотографа приобрело землистый оттенок, и кивнул мне на кровать. — Прошу, киска. И помни, о чем мы с тобой говорили.

Я прилегла на кровать, спрятав все, что было возможно в моем положении, а Лысый присел рядом и заворковал:

— Сейчас я сниму с тебя скотч и развяжу руки. Ты должна расслабиться, непринужденно улыбаться, легко и свободно позировать нашему мастеру, и тогда мы тебя отвезем домой. Видишь, мы ведь очень добрые, сердечные люди, тебя никто не трогает, так что давай, крошка, поработай немного для своего же блага, и поедешь домой.

Я скорчила глазами мученическую улыбку, давая ему понять, что постараюсь, и он без всякого счета содрал с моих губ липкую ленту.

— Глянь, не кричит, — удивленно, пробасил кто-то.

— Ну, теперь улыбнись, милая, — ласково попросил довольный Лысый.

Я посмотрела ему в глаза и показала ему улыбку Пантеры. Лишь на мгновение. Но этого хватило, чтобы главарь отшатнулся от меня, как от прокаженной, и, схватившись за лысину, пробормотал:

— Черт, что это было?

Но я уже очаровательно улыбалась, глядя в объектив фотоаппарата, и ни на кого не обращала внимания. Началась съемка. Честно говоря, я с детства, еще в детдоме, мечтала стать фотомоделью, от чего проводила довольно много времени перед зеркалом в туалете. Я там старательно кривлялась, строила рожицы, принимала различные позы, представляя себя на обложках модных журналов, и в конце концов у меня даже стало что-то получаться, и когда пришел фотограф делать групповой снимок всего коллектива нашего детдома, я там вышла лучше всех. И вот теперь несбывшаяся моя мечта вновь дала о себе знать. Если чего-то нельзя избежать, то нужно хотя бы постараться получить удовольствие. Забыв о том, в каком я виде и где нахожусь, плюнув на все на свете, я полностью отдалась позированию, вспоминая приобретенные некогда в детдомовском туалете «навыки». Фотограф, который сначала пытался что-то подсказать мне срывающимся голоском, вскоре понял, что я и сама все знаю, и только бегал вокруг меня с камерой, ослепляя глаза вспышкой. Стоящие вокруг уркаганы оглушительно ржали, кровь кипела во мне, я их ненавидела, но знала, что теперь уж они от меня никуда не денутся и каждому воздастся по заслугам. Никто не будет обижен и забыт. Затем на кровать забрался красавец в наколках и стал имитировать со мной половой акт. Я и это выдержала — чего не сделаешь ради истины и справедливости? Главное, что мои девственность и честь остались нетронутыми. Мата Хари, между прочим, не гнушалась и более порочными методами добычи информации, однако ее никто за это не осуждает — работа такая. Вот и у меня такая работа, провались она пропадом!

Съемки закончились. Меня увели в «мою» комнату и позволили одеться. Два хмурых дуболома у двери молча наблюдали за моими действиями и время от времени тяжело вздыхали. Когда я оделась, вошел Лысый. На лице его сияла улыбка.

— Ты молодец, Мария, — он ущипнул меня за щеку. — Из тебя выйдет толк. Сейчас тебя отвезут домой, и ты никому ничего не скажешь, правда? Иначе мы достанем тебя из-под земли. Ты ведь порядочная девушка и не захочешь, чтобы кто-то знал о том, чем ты тут занималась, правда?

— Я все поняла, не нужно сто раз повторять, — огрызнулась я. — Отвезите меня домой, и забудем об этом.

— Конечно, отвезем, о чем базар? Бери свою аппаратуру и иди в машину. Только, извини, нам придется завязать тебе глаза. Или снова ударить по голове. Выбирай сама.

Поскольку выбор был невелик, я предпочла первое. Мне замотали все лицо толстым шерстяным шарфом и уже через час доставили прямо к подъезду, а там помогли выгрузить вещи и благополучно скрылись за углом соседнего дома.