Александр Тамоников - Нацисты в белых халатах

– На машине радист подъехал? – встрепенулся Никита.

– Похоже, да, – ответил Василий. – Дорога по краю обрыва змеится. Следы протектора четко видны. Там и другие есть. Едем, товарищ майор, или в испорченный телефон поиграем?

Время суток пока позволяло не включать фары. Офицеры забились в старенький «газик», который Дорофеев бросил у крыльца. По улице Троицкой они буквально пролетели. Василий напрочь игнорировал собак, лезущих под колеса, и солдат, возвращающихся из бани строем и с песней.

До перекрестка с Замковой дорога еще сохраняла пристойный облик. Потом пошли колдобины, жидкая грязь во всех ямах. Гаражи, амбары, лохмы иссохшей крапивы.

Дорога повторяла перепады местности. Слева, за островками тальника, простиралась серая гладь Земана. Приближался лес. Деревья высились на крутом обрыве, крайние заваливались в реку.

Дорофеев вдруг резко затормозил. Раздался истошный визг, что-то темное перелетело через дорогу, вонзилось в кустарник.

– Охренеть! – прохрипел Василий. – Черная кошка перебежала дорогу!

– Кто-то напугал ее? – Тетерин нервно усмехнулся.

Офицеры невольно схватились за автоматы, опасливо всматривались в заросли.

Дорофеев рванул с места в карьер. Снова мимо побежали рвы, мелкие холмы. Местность усложнялась, начинался лес. Они прошли развилку. Здесь дорога отпочковывалась от основной и убегала через холмы на восток.

– Эта грунтовка идет по южной опушке Панинских лесов, – сказал Дорофеев. – И ведет она, согласно карте, хрен знает куда. Эта местность только непосвященному ясна и понятна. На самом деле тут черт ногу сломит, можно плутать, бродить по заколдованному кругу.

Машину подбросило. Корень, скрученный жгутом, выбрался на дорогу, едва не порвал покрышку. Офицеры возмущенно бранились, Дорофеев усмехался.

Потом он резко затормозил. Это была конечная остановка. Василий напоминал экскурсовода на древних развалинах. Мол, сюда не ходить, спускайтесь здесь. Тут обрыв шаткий, глина поплывет, и все в реке окажетесь.

Река на этом участке давала сразу две излучины. Берег слева и справа порос непроходимыми зарослями. Напротив стояла сплошная стена ивняка. Комья глины, высохшие корни, торчащие из обрыва.

Оперативники выбрались на глиняный пятачок у реки. В двух шагах крутой подъем к дороге. С обратной стороны – спуск к воде. Местечко почти идеальное. Радиста на террасе можно увидеть, только проплывая мимо на лодке.

Оперативники сгрудились у глиняного выступа, земля под которым была затоптана.

– Посмотрите, товарищ майор. – Дорофеев понизил голос, видимо, для пущей доверительности и приобщения к тайне. – На этом камне у радиста стоял аппарат, он сам сидел на корточках. Думаю, это была ранцевая радиостанция немецкого производства, работающая в приемо-передающем режиме. Считается портативной, но вес у нее приличный, около десяти кило. Радист подъехал на машине, спустил рацию вниз и расположился здесь. Как видите, удобно. Антенна, конечно, длинная, торчит метра на полтора, но ее с обрыва не заметишь.

– Почему он из машины не работал? – спросил Никита. – Куда уж проще, загони ее в кусты и выходи на связь. Чуть опасность, рычаг и педаль в пол. Но нет, надо было стаскивать к реке, потом волочь обратно. Хотя если мужик сильный, то можно.

– Радисту было очень страшно, – сказал Дорофеев. – Он извертелся весь, пока отстучал радиограмму и принял ответную. Веточки кустарника ломал. Вот, полюбуйтесь.

– Не курил, – заметил Кольский.

– Ага, – согласился Василий. – Еще встречаются такие странные люди. О здоровье пекутся. Наверное, плавает хорошо. В машине его засекли бы. А тут ныряй в воду, и через минуту ты уже под теми кустами. Реальный шанс уйти безнаказанным.

– Но такое поведение характерно для… – Никита поколебался, задумался.

– Для женщины? – проговорил Тетерин.

– Ага, вот мы и подходим к самому главному, – торжественно объявил Василий. – К личности нашего радиста, стало быть. Это женщина, товарищ майор. Слишком нервозно себя вела. Затащила рацию на эту площадку, провела сеанс. Где сидела, все затоптано. Закончила, собрала свое хозяйство. Смотрите сюда, здесь она поднималась.

В указанном месте наверх вела едва заметная тропа. Возможно, в лучшие времена сюда приходили купаться дети или одинокий рыбак облюбовал себе местечко вдали от людей. Она вилась между комьями глины.

Здесь радистка спускалась и шла обратно, таща на себе радиостанцию. Следы сливались, но некоторые отпечатались четко. Сапоги военного образца, но маленький размер, от силы тридцать седьмой.

Оперативники по одному выбрались на обрыв. Грунтовка проходила в паре метров от края пропасти. Следы протектора еще сохранились. Шины не новые, но рисунок прочесть можно.

– Смотрите, – пробормотал Дорофеев, огибая кустарник. – Сюда она загнала машину, чтобы не маячила на дороге. За кустами не видно. Вот здесь неумело разворачивалась, чтобы выехать обратно. Опыт вождения у дамочки небогатый.

За кустами открылась поляна, изрезанная следами протектора. Водительница не просто разворачивалась. Машина отчаянно буксовала, выбиралась из грязи в низине, куда заехала задними колесами. Следы шин петляли восьмерками.

Сапоги маленького размера отпечатались и здесь. Женщина топталась возле машины, видимо, упрятывала рацию под сиденье.

Никите становилось не по себе. Вроде вышли на след, но слишком уж противно на душе.

– Совсем необязательно, что это была женщина, – пробормотал он, и подчиненные озадаченно на него уставились.

– Есть еще кое-что, товарищ майор, – заговорщицким тоном объявил Василий. – Я эту штуку нашел, осмотрел и сунул назад, как и было.

Он крадущейся походкой дошел до ямки, в которую чуть не сверзилась загадочная машина, опустился на колени и вытащил из расщелины между камнями скомканный клочок материи. Василий встряхнул его, словно факир, и продемонстрировал почтеннейшей публике носовой платок. Самый обычный, скромный, из простенькой материи, не шелковый, не батистовый. Простроченный по краю, с какой-то выцветшей розочкой. Изделие советской легкой промышленности было испачкано, слиплось.

– Я так понимаю, что она устала и перенервничала, – сказал Василий. – Взмокла как в бане. Вытерла пот с лица, скомкала платок, сунула в первую попавшуюся яму, вдавила между камнями, чтобы не торчал. Она неопытная, товарищ майор.

– Ну да, мужчина подобные улики унес бы с собой, – задумчиво проговорил Кольский. – И не натоптал бы так. Ведь могла догадаться, что рано или поздно это место найдут. Однако даже не подумала об этом.

– Держите, товарищ майор. – Дорофеев сунул Никите платок.

Он повертел его, понюхал. Как-то пусто стало в желудке. Все, что осталось в нем, поднялось к горлу. Запах был отдаленным, ненавязчивым и знакомым. Он уже улавливал его сегодня. Лаванда, жасмин, слабые оттенки розы.