Сергей Зверев - У расстрельной стены

— Да побуду, побуду, беги!

Едва в коридоре затихли шаги следователя, мужчина с трудом вскинул голову и, опасливо косясь на дверь, что-то торопливо зашептал разбитыми губами. Матвей недоуменно вскинул бровь и прислушался.

— Товарищ, товарищ военный, помогите! Спасите! Ради бога, прошу вас… Я вижу, вы хороший человек! А этот зверь… Он же изверг, он, в конце концов, убьет меня. Нас пытают! Прошу вас, умоляю, сообщите об этом вашему руководству, в ЦК, товарищу Сталину, наконец! Ведь это произвол, царская охранка какая-то!

— Ну-ну, вы со словами-то поосторожнее, — неприязненно скривил губы Дергачев. — Не надо порочить наши органы! Это книжки Троцкого вас научили? Или еще какие? Слова он тут говорит… Да за одно это уже можно к стенке ставить, не то что за убийство секретаря горкома партии!

— Господи, да какое убийство?! — Мужчина как-то по-детски всхлипнул, в глазах его плескались отчаяние и мольба, а по щекам текли слезы. — Он сам умер, совершенно естественной смертью, как же вы не понимаете?! И изучение трудов этого мерзавца Троцкого — полная чушь! Да, когда-то я купил книгу, и читал ее, и пометки делал, все верно. Но это было давно. Давно — тогда Троцкий еще считался верным ленинцем и создателем Красной армии! А потом я поставил книжку на полку и просто забыл о ней. Забыл, понимаете! А теперь от меня требуют подписать признание в том, что я организовал какой-то там заговор. Чушь, полная чушь! Я не заговорщик, я самый заурядный учитель географии. И мы действительно просто выпивали, слушали пластинки и танцевали. Это были самые обычные вечеринки, понимаете? Я прошу вас, спасите…

Сбивчивая речь мужчины оборвалась на полуслове — в коридоре послышались шаги, а еще через несколько секунд дверь распахнулась, и в камеру вошел конвойный:

— Здорово! А Сидоров где?

— Да его к начальнику вызвали. Вот, стою, тебя жду, этого охраняю. А у меня, между прочим, и своих дел хватает! Забирай…

Прощальный взгляд измученного и избитого мужика — одновременно умоляющий и безнадежно тоскливый — Дергачев вспомнил чуть позже, когда на своем стареньком «Форде» вез Медведева на совещание в обком. Матвей долго подбирал слова, пытаясь как-то помягче сформулировать свой вопрос, и наконец решился:

— Алексей Петрович, я тут в допросную заходил, когда вы Сидорова вызывали…

— И что? — рассеянно спросил начальник, на секунду отрываясь от просмотра каких-то бумаг.

— Там у него на допросе мужик сидел — учитель, кажется. Избитый весь, в кровище — страшно смотреть. Я тут подумал, не подвел бы он вас под монастырь. Мало ли проверка какая из Москвы, а тут такое, можно сказать, зверство. Он того учителя под статью о терроризме подвести хочет и организацию троцкистского подполья пришить. Ну, какой из обычного учителя географии террорист? Ей-богу, смех один!

— Все сказал? — Медведев подровнял стопочку листов машинописной бумаги, закрыл папку и, услышав короткое «да», некоторое время молча смотрел перед собой. Потом кивнул — видимо, каким-то своим мыслям — и вполголоса продолжил: — Матвей, ты ведь неглупый парень. И я тебе так скажу… Сколько лет нашей революции? Правильно, восемнадцать. Как думаешь, сколько в стране еще достаточно крепких и здоровых бывших царских офицеров, попов, купчишек, кулаков и прочих господ из прошлых времен осталось?

Дергачев, не зная, что ответить, лишь пожал плечами.

— Не знаешь. И никто не знает! Думаешь, они все перевоспитались за эти годы и Советскую власть полюбили? Нет, братец! И ненавидят они нас пуще прежнего. А наша с тобой задача — отыскивать их и давить! Или на стройки вроде Беломорканала отправлять, пусть там на благо страны кайлом машут. Есть еще вредители? Расхитители, саботажники, дрянь всякая? Есть! Мы вон только-только с басмачами разобрались… Есть и другие враги, еще более опасные — вроде Троцкого и ему подобных. Эти ведь не просто теракт или другую гадость… — Медведев заметно помрачнел и надолго задумался. — В общем, как понимаешь, не все я тебе могу рассказать, но работы у нас впереди еще много. Боюсь, много больше, чем уже сделано. В мире сам видишь, что творится: и японцы, и итальянцы, теперь еще и Гитлер! И все они спят и видят, как бы Советский Союз и власть нашу народную уничтожить… А за меня можешь не переживать, знаю я все. И начальство все знает. Кумекаешь, нет?

Матвей в ответ только мрачно кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

— Вот-вот, соображай! Сидоров, конечно, сволочь. Только тут ведь вот какое дело… Сначала люди создают систему, а потом частенько случается и так, что уже сама система рождает нужных ей людей. Так что некоторые перегибы были, есть и, думаю, будут всегда. Понимаешь, о чем я?

Дергачев немного помедлил и снова молча кивнул.

— Вот и хорошо. А насчет учителя этого я тебе так скажу: дураков учить надо! Какого черта он дома эту книжку хранил? Сказано: изъять и уничтожить, значит, возьми и сожги! Не конюх малограмотный — учитель, которому мы детей доверяем! Да и черт с ним! — Медведев достал коробку «Казбека» с нарисованным джигитом, неведомо куда скачущим мимо белой горы, со вкусом закурил и добавил, выпуская облачко голубоватого дыма: — Не переживай, получит он за глупость свою пару годочков, проветрит головушку где-нибудь на севере — глядишь, и поумнеет. И друзей-приятелей, кстати, научится лучше выбирать! Думаешь, откуда мы про его том Троцкого узнали? Вот именно, вижу, что догадался: те, с кем он пил и «У самовара я и моя Маша» слушал, на него донос и написали! Твари! Так что тоже мотай на ус… Я, Матвей, с тобой о другом поговорить хотел… Возможно, меня скоро в Москву переведут.

— На повышение, значит? Так это ж здорово! — широко улыбнулся Дергачев, но тут же и погрустнел: — Вообще-то, конечно, жалко мне будет с вами расставаться. Опять же и к новому привыкать. Еще неизвестно, какой этот новый будет!

— Так зачем привыкать? — Медведев затянулся «казбечиной» и добродушно усмехнулся: — Со мной в столицу поедешь? Перевод, я думаю, можно будет оформить без особого труда.

— В Москву? — неуверенно протянул Матвей и снова пожал плечами: — Ну, не знаю, Алексей Петрович… Конечно, было бы здорово, но там движение какое — полажу ли? Да и вообще…

— Поладишь, не бойся! Не боги горшки обжигают. Да и ОРУД московский вряд ли наши машины останавливает — номера-то, думаю, всем известны, — жестко усмехнулся Медведев и подытожил: — В общем, подумай! С женой, то бишь с Зинаидой своей, посоветуйся. Время еще есть. Просто, друг ты мой ситный, нынче верный и надежный человек, которому доверять можно, на вес золота. А ты парень толковый, исполнительный и не болтун — за что и ценю. Горлопанов-то, правильные слова повторяющих, и мясников у нас везде хватает, а вот верных…