Сергей Зверев - У расстрельной стены

— Послушай, ты же говорил, что старушка просила…

— Говорил, не отрицаю, — кивнул я и разлил еще по граммов пятьдесят. — Но подлинник действительно нигде уже не всплывет, а на книгу — внимание, господа! — я испросил величайшего дозволения ея императорского величества. То есть нашей милой «гранд-маман». И получил его — заметь, совершенно официальным и законным способом. Кстати, парочку экземпляров во Псков-град я уже отправил. Так что, друг мой, «пора: перо покоя просит», можно перевести дух и заняться своими основными делами.

— Это да — давно пора. А то шеф уже намекал мне как-то, что кое-кто изволит манкировать своими обязанностями. Слушай, а твоя бывшая не объявлялась? Забавно было бы эдак издалека полюбопытствовать, нет ли в лагере противника нездорового оживления? Как считаешь, мы не очень-то перегнули?

— Макс, мы ничего не гнули — ни вправо, ни влево! Мы всего лишь озвучили точку зрения товарища Дергачева, не более того. Он имеет право высказаться? Имеет! Потому как у нас свобода слова и вероисповедания. Меня, честно говоря, сейчас другое занимает. — Я изобразил на лице нечто вроде легкой озабоченности. — Дело такое: звонила мне наша милейшая псковитянка…

— И…

— И сообщила, что готова отдать мне вторую часть дневника. То-то я все прикидывал, откуда в бумагах нашего Матвея такие пробелы? Например, о войне почти ничего…

— Что решил? Поедешь с дружеским визитом?

— Ничего пока не решил. Но я подумаю. Обязательно подумаю…