Анатолий Гончар - Рейд в ад

— Годы проходят, — старик начал издалека, — мужчины мудреют, женщины становятся старухами, так и не накопив мудрости. За ушедшие годы мы стали мудрее. Много крови, слишком много крови пролилось с тех пор, как ушли вы, русские. Да, было дело, мы воевали. Я сам-то не очень воевал. Я воровал бензин, жег трубу, шурави в нас стреляли, мы в вас стреляли. Один раз меня в плен брать, расстреливать вести, — от нахлынувших воспоминаний и вызванного ими волнения старик стал говорить, коверкая слова. — Я бежать. Шурави стрелять. Нога ранеть, до сих пор болеть. Но я сбежат… — он качал головой в такт своим словам.

— А почему афганцы так не любят американцев? — новый вопрос для поддержания беседы.

— Нам не за что их любить, они принесли новую кровь. И в отличие от вас они очень хитрые.

— Даже так? — подобное заявление удивило.

— Вы бомбили наши кишлаки, — охотно пояснил дед. — Но никогда не убивали всех до единого, как они.

— А они разве убивают всех? — воскликнул я, вдруг отчетливо осознавая, что тот теперь уже мертвый кишлак далеко не первый из числа подвергшихся подобной «экзекуции».

— Я слышу удивление в твоем голосе, — дед повернул голову, будто прислушиваясь, как блеяли и стучали копытами стоявшие в загоне овцы и козы. — Я же сказал — они хитрые. Американцы, если хотят кого-то убить в нашем кишлаке, пусть даже кого-то одного, то убивают сразу всех до единого, чтобы не было свидетелей, чтобы никто не смог пожаловаться, рассказать о случившемся другим, миру.

— Так ваш кишлак тоже? — мелькнула страшная мысль.

— Да, — кивнул старик и надолго умолк, погрузившись в свои мысли. Но потом заговорил снова. — Американцы — это не русские. Вы такие, как мы, я говорил со многими вашими. У моего брата дукан, я часто ходил к нему в гости, пил чай, — пояснил старик.

«И собирал информацию», — подумал я.

— Американцы не такие. Мы для них — грязь. Мы хуже, чем пыль под ногами. С шурави все было не так. Мы могли ненавидеть друг друга, но и уважать тоже. К тому же вы приходили не поработить нас, вам не нужны были наши богатства. Американцам в действительности требуется только одно — наши недра.

Старик говорил, а у меня складывалось впечатление, что он повторял чью-то чужую, слышанную им прежде речь.

— Почтенный, а где ты научился так хорошо говорить по-русски? — спросил я, пытаясь найти подтверждение своей догадке.

— О, это не моя заслуга, это все мой внук Навида. Красивый, сильный, умный, настоящий воин, он все говорил: «Учи, дада, русский, шурави все равно придут». И добавлял: «А когда придут — в стране наступит мир. На всей Земле наступит эра мира и счастья. Русские принесут добро и любовь», — лицо старика осветила печальная улыбка. — Это он в старой книге вычитал. Умный у меня внук был, — старик замолчал, по его сухому, изборожденному морщинами лицу потекли слезы.

Мне стало понятно, что внука у старика больше нет.

— В старой книге? — глаза Эдика, этого пронырливого собирателя старины, загорелись огнем азарта взявшей след гончей. — А можно увидеть эту древнюю книгу? И что это за книга?

— «Книга пути. Два рукава одной реки». В ней записано двадцать четыре пророчества великого Абу Али аль Хусейн ибн-Абдаллах ибн-Сина.

Что-то знакомое промелькнуло в имени пророка.

— Ибн-Сина — Авиценна? — воскликнул я слишком громко для пространства этого подземного жилища.

Старик согласно кивнул.

— Но, насколько я знаю, он врач и никаких пророчеств не оставлял? — я продолжал упорствовать в своем неверии.

— Многие так думали. Но они ошибались, — старик пригладил свою бороду. — Книга долгие столетия хранилась в нашей семье. Мой дед хранил ее, а до него его дед и так почти тысячу лет.

— Этот кишлак такой древний?

— Нет, — старик даже рассмеялся моим словам, как будто услышал хорошую шутку. — Этот жалкий кишлак не мой дом. Наш дом стоял ближе к горам, — он махнул куда-то рукой, — мы жили там, пока не ушла вода. Тридцать лет назад.

Упоминание о воде натолкнуло меня на воспоминания о пройденном в ночи совершенно безжизненном селении.

— Вы жили в тех огромных заброшенных развалинах? — догадка требовала подтверждения.

— Да, только тогда это не было развалинами, там рос цветущий сад, — дед почти привычно умолк на некоторое время, чтобы потом как ни в чем не бывало продолжить, — видимо, так было угодно Аллаху. На все воля его.

— Может, я что-то не понимаю, — упоминание Авиценны заставило меня задуматься. — Но если у вас все годы хранилась эта книга и вы знали о написанном пророчестве, почему же вы стали воевать против нас? Разве мы не могли быть теми самыми русскими, несущими добро и любовь?

— Любовь не несут танки, бомбы не бывают добром, — совершенно справедливо возразил старик. — К тому же ни мой отец, ни я не могли прочесть написанное в книге.

— Можно же было попросить сделать это того, кто умеет читать! — я даже немного обиделся на людей, которые имели возможность, прочти они эту старую книгу, изменить ход истории, но не сделали этого.

— Я не сказал, что не умею читать, — старик посмотрел на меня, как на несмышленыша. — Я сказал, что не мог прочесть ЭТУ книгу. Она написана не на арабском языке. На другом.

— На санскрите? — почему-то догадался я. Наверное, выдал первое, что пришло на ум.

— Да, ты прав, — отозвался старик, — на санскрите. Зато ее прочел мой внук, — гордо возвестил старик, — он прочел и зачитал мне. У меня хорошая память, я помню каждое слово. Большинство пророчеств уже сбылись.

— Большинство? Сбылись? — вмешался в разговор до того помалкивавший Леха. — Как это так — сбылись?

— Да, сбылись, — старик словно бы удивился такому вопросу. — Как же иначе? Пророчество — оно только потому пророчество, что должно сбываться.

— Значит, вы теперь ждете русских, идущих с «добром и любовью»? Но зачем мы вам сдались? — я искренне не понимал, почему все надежды этого народа связаны с Россией.

— У нас нет выбора. Как сказано в пророчестве, у реки времени два русла, два рукава, и по какому пойдем мы — народ Афганистана — выберем сами. По одному пойдем — «скинув покров тьмы, придут с севера, неся красоту, Доброту и Любовь, и у людей откроются глаза». По второму пойдем — «в мир проникнет черный шайтан и поработит всех навеки». Но вначале с севера должен явиться Воин Аллаха и своей храбростью и удачей объединить нас против зла.

— Понятно, — я не сильно верю во всякие пророчества, но пусть оно так и будет.

— А можно взглянуть на столь чудесную книгу хоть одним глазком? — Эдуард не оставлял своих надежд увидеть древность.

— К сожалению, книга утеряна, — старик развел руками. — Пропала вместе со следами моего внука.

После этих слов вновь воцарилась тишина, нарушаемая только цоканьем козьих копыт, приглушенным меканьем и звуком падающих в тоннеле капель.