Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс

- Что с ним?!.. Рука, смотрите!.. Где врач?.. Валера!.. Валерий Геннадич!

Я протолкался и увидел четверокурсника Олега, с которым вместе приехал в Школу. Он сидел на корточках и как-то неловко нянчил правую руку. Внутри у меня мелькнуло чувство, похожее на облегчение, и тут я увидел Ипполита. Он неподвижно лежал спиной вверх на тенте совсем близко от края. Лицо отвергнуто в другую сторону, и я видел только профиль и закрытый глаз. Рядом с ним сидел бородатый лысый человек. Это был доктор, он уже несколько раз успел осмотреть нас у себя в домике, где располагалась медчасть. И прививки нам делал. Доктор аккуратно трогал Ипполита.

- Непонятно, — сказал он. — Руки-ноги на вид целые… Сейчас.

Порылся в кармане и достал небольшой флакончик. Отвернул пробку и сунул его под нос лежащего.

Через некоторое время Ипполит дёрнул головой и громко застонал. Заворочался. Доктор следил за ним, а затем помог сесть на колени. Стонать Ипполит перестал. Он сидел на коленях и с каким-то изумлением оглядывался вокруг.

- Ну ты как? — спросил его лысый. — Слышишь меня? Где болит?

Ипполитов перестал озираться и сфокусировался на докторе.

- Болит? — переспросил он. — Нигде не болит. А что?

Он попытался встать, но доктор придержал его.

- Погоди. Не спеши, — обернулся к стоявшим. — Кажется, просто обморок. Даже и на сотрясение не похоже. Сильно он приложился?

- Да хер его знает! — раздражённо кто-то. — Сиганул как олень, еле поймали! Олега посмотрите, Валерий Генадич, что с ним?! Блин, как же не вовремя это! Слышь, дурак — вон кого благодари! Спас тебя! Хотя нахер такое чмо…

- Морозов! — строго оборвал оказавшийся вдруг рядом Виктор Робертович, он тяжело и часто дышал. — Возьми себя в руки!.. Стыдно!

Я протиснулся, чтобы посмотреть. Оказывается, это Морозов так говорил. Так близко от него я ещё не был. Он скользнул по Роботу взглядом, его красивое лицо слегка скривилось и снова обратился к доктору, присевшему возле продолжавшего нянчить руку курсанта.

- Валерий Генадич, ну что с ним?

- Нормально, — сквозь зубы ответил Олег за доктора. — Похоже, просто вывих… Артём, не надо на пацана, правда…

- Не пойму пока, — сказал доктор, поднимаясь на ноги. — Пойдём, внимательнее посмотрим. Можешь встать? Братцы, помогите. И ему помогите. Давайте ко мне их.

Ипполиту мы сами помогли. Правда, он похоже действительно не нуждался в помощи и отводил пытающиеся ему помогать руки. Лицо у него было непривычно сосредоточенным. Но мы всё равно всем курсом довели его до медчасти.

Внутри остался Виктор Робертович, а мы вышли на улицу и, не сговариваясь, все вместе отошли в сторону, обмениваясь короткими неопределёнными восклицаниями.

- Из-за этого придурка все думают, что мы какие-то чмыри! — вдруг со злостью сказал Бандуркин. — Парни, надо с ним решать!

Я просто опешил от этих слов. Затем внутри стала подниматься волна ненависти. Но меня опередил Корнеев.

- Что ты говогишь такое?! — возмущённо крикнул он. — Ты что, с ума сошёл, козлина?! Нельзя так!

Немного выкаченные глаза Бандуркина немедленно налились бешенством, он повернулся к Корнееву.

- Что ты сказал, заморыш?!

К нему тут же придвинулись Резников и Киселёв успокаивая:

- Коля, спокойно, спокойно…

- Вы слышали, как он назвал меня?! Да за такое у нас!…

- Да я сам тебе сейчас нос свогочу! — кипятился Корнеев, которого тоже уже придерживали.

Тут мне снова попался на глаза Мочка. Он ухмылялся, глядя на всё это.

- Андрей! — громко сказал я ему. — Смешно тебе? Насекомые мы всё, да?! Тоже так считаешь, как он?!

- Не твоё дело, Красный, как я считаю!

Мочка тяжело исподлобья смотрел на меня. Все затихли.

- Да. Я считаю, что Ипполит придурок и ему не место здесь!.. — он перевёл взгляд на Бандуркина. — Но он НАШ придурок. Понял?! И нехер всяким там про НАШЕГО что-то говорить! Спускать такое нельзя!

Бандуркин отвёл глаза.

После этой такой неожиданной для меня речи Мочки, все как-то сразу успокоились, будто задумавшись. Я и сам задумался. Про это самое "НАШ" и "НАШИ". Удивил он меня сильно.

Из медчасти вышел Виктор Робертович и подошёл к нам.

- Нормально всё вроде бы с Ипполитовым, — сказал он. — Доктор пока понаблюдать ещё хочет. Переживаете за товарища? Это хорошо.

- А как это он так? — спросил Мишин.

- Моя вина, — сказал Робот. — Видимо, плохо объяснил. Он разбежался зачем-то. А я не успел остановить.

У меня перед глазами всё маячила эта улыбка Ипполита. Но я не стал ничего говорить.

- А Олег, — спросил я. — Который поймал его?

- С ним не очень. Вывих доктор вправил, но подозревает, что там ещё разрыв связок. Очевидно, держал до последнего. Не отпустил. Молодец, что тут скажешь.

После обеда мы пошли в ангар. Предвкушали интересное зрелище, да. Поскольку с Ипполитом всё было нормально, то народ про него благополучно и забыл. И я тоже, признаться. Осадок только неприятный остался. Но со мною это случалось частенько, в смысле осадков. Я был юным эгоистом, которого заботили только собственные переживания. Такой прямо ясности и чистоты у меня никогда обычно и не было, эти несколько коротеньких эпизодов до этого я все описал, потому и ценю их так. В основном — вечно надумаешь всякой фигни и с этой кашей в голове, вперемешку с самому себе непонятными желаниями, и живёшь, паришься. Уверен, что у всех в юности было так же. Взрослые любят ностальгировать по юности, по свежести и всё такое, но они просто ни хрена не помнят. Всей этой маеты и постоянных мыслишек о том, какой ты несчастный и как тебе не везёт. Я вот помню пока. А может, они просто так тупо живут, что им кажется, будто лучше уж та маета, чем нынешняя тупость? Не знаю. Знаю точно, что никогда таким не буду. Почему всё это пишу — я обозначил в начале, и я не ностальгирую. Это понятно?

Злюсь на себя. Наверное, всё-таки ностальгирую каким-то боком. Не очень это правильно.

В ангаре мы сразу поднялись по лестнице. Там наверху постепенно собирались другие курсы и взрослые. Ангар был большой, как я уже говорил. С Весёлым мы занимались в передней от входа части, в средней части уже кто-то снова построил ломаные коридоры из щитов, на вид точно так же, как раньше, а была ещё задняя часть, которую тоже отгораживало несколько щитов. Когда мы поднимались на мостики в прошлый раз, та часть не освещалась, и толком непонятно оставалось, что там. Теперь свет горел и можно было всё внимательно рассмотреть. Сама дальняя стенка оказалась плотно завалена какими-то большими мешками. Мешки эти громоздились ещё и вдоль стен. Перед дальней стеной из пола торчали металлические прутья, заканчивавшиеся блестящими жестяными кругляшами разных размеров. Высота у них у всех тоже различалась. Если не приглядываться, то казалось, будто к полу были прикреплены воздушные шарики, просто такой вот суровой мужской расцветки. Ещё там посередине находился стол, на котором лежало несколько пистолетов и стояла коробка, наполненная заряженными обоймами. Сверху всё это хозяйство хорошо просматривалось. В общем, стало понятно, что это такая разновидность тира, только более широкая и удобная для зрителей. Мешки, очевидно, были пулеулавливателями. Над шариками высоко к потолку крепился экран, разделённый вдоль на четыре сектора, в каждом из секторов отображалось четыре ноля.