Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс

Такое получилось у нас новогоднее путешествие. Но после обеда наконец стало казаться, что о празднике в Школе всё-таки помнят. Старшекурсники принесли со склада несколько коробок, в которых оказались всякие украшения — мишура, гирлянды с лампочками, стеклянные шарики и тому подобное. И мы вместе со старшекурсниками стали наряжать столовую. В разгар этого прикатил Громозека на грузовике, в котором оказалась здоровенная ёлка. Мы затащили её, установили в центре столовой и тоже принялись наряжать. Третьекурсники поставили диджейский пульт, но пока просто запускали песенки с новогодней тематикой. Праздничное настроение у меня стало повышаться. Затем совершенно неожиданно приехал Чирков. Мне казалось, что у такого важного человека должны быть более важные новогодние планы, но он расхаживал по столовой, придирчиво разглядывал нашу работу и сам полез на стремянку вешать звезду на макушку ёлки. А вот Виктор Робертович наоборот — вчера уехал куда-то, его замещал четверокурсник Денис. Замещал весьма увлечённо — рулил нами вовсю и покрикивал, впрочем, вполне пока добродушно. И ещё нескольких взрослых не было. Но ЕП остался с нами. Он сидел в углу и щёлкал ножницами, вырезал из белой бумаги снежинки. Потом к нему присоединился ещё один взрослый, тоже взявшись за ножницы. Узнал я его не сразу, а когда узнал, то просто обомлел — это был Весёлый. Михаил Иванович сбрил свои фельдфебельские усы, без которых его лицо теперь выглядело голым и беззащитным. Но зато оказалось, что он довольно симпатичный и совсем ещё нестарый. Он что-то рассказывал ЕП, тот улыбался и недоверчиво покачивал головой. Потом к ним присоединился Чирков, а затем подтянулись двое воспитателей старших курсов, Громозека и доктор. Чирков отобрал у ЕП ножницы и сам теперь вырезал снежинки. Появилось ощущение, будто они всё не просто коллеги, а самые настоящие друзья.

Вопреки ожиданиям ужин оказался вполне стандартным — картофельная запеканка с рыбой, даже никакой конфетки не положили. После ужина мы ещё погуляли, с надеждой посматривая на небо. Но вместо снега снова зарядил унылый дождик. Тем не менее настроение у всех нас было приподнятым, хотя и оставались некоторые сомнения по поводу предстоящего праздника — дни рождения, например, у нас не отмечались вообще никак. Просто Виктор Робертович объявлял об этом на самоподготовке и мы вяло хлопали имениннику.

Потом Денис собрал нас и повёл на второй этаж столовой. Он выглядел непривычно взволнованным. На втором этаже у нас было что-то вроде кинозала, там стояли ряды кресел и небольшая сцена. Только никакого кино нам здесь пока не показывали, мы и были тут всего только пару раз. Может быть, теперь покажут? — радовались мы рассаживаясь. Но оказалось, нас ждало кое-что другое — четвёртый курс подготовил спектакль.

Их выбор был не самым новогодним — про какого-то принца, призрака его папаши, мамку его заторможенную и дворцовые интриги. Как же нам всё это понравилось и передать не могу. И костюмы, и завывания Призрака, которого как раз и играл Денис, и пищанье девчонки Офелии, в которой, несмотря на возможно чрезмерную накрашенность, мы узнали Олега. Принца играл Морозов. Принц был какой-то непонятный, я бы на его месте вообще всё по-другому сделал. Мы вначале хлопали чуть ли не после каждой фразы и угомонились только после того, как сидящий в первом ряду Константин Михайлович погрозил нам кулаком.

На наш взгляд — играли все просто замечательно. После окончания пьесы игравшие вышли на сцену и кланялись под аплодисменты. В центре стоял и кланялся вместе со всеми седой мужчина с тонким нервным будто бы измятым лицом. Оно было нам знакомо, он ел вместе со взрослыми и единственный из всех, проживающих в Школе, кроме женщин с кухни, никогда не носил ни спортивных костюмов, ни камуфляжных курток, одевался подчёркнуто нестандартно — разные пиджаки, свитера и ещё любил цветные шейные платки. Звали его Вениамин Сергеевич, а прозвище у него оказалось Неумирович, аналогия стала понятна нам гораздо позже. Он раньше был актёром, в Школе преподавал сценическое мастерство и культуру речи. Эта дисциплина считалась важной, ей уделялось довольно много внимания, и крови Вениамин Сергеевич потом попил у нас немало, но об этом я расскажу в своё время.

Когда мы спустились, то просто ахнули — все столики оказались сдвинутыми в линию, раздваивающуюся и огибающую ёлку. Они были завалены едой. Целая куча салатов, мясные блюда, колбасные и сырные нарезки, вазочки с конфетами и тортики. Целыми батареями стояли лимонады всех видов и даже бутылки шампанского. Я вдруг осознал, насколько сильно тосковал по лимонаду. Непонятно было, кто всё это приготовил, неужели тётя Маша с тётей Симой? Они были тут же, в нарядных платьях, и даже Степаныч выглядел довольно прилично. Позже мы узнали, что праздничную еду привёз из города Константин Михайлович. Денис с взъерошенными волосами, кое где всё ещё перемазанными мелом (в пьесе у Призрака были стоящие торчком седые космы), показал нам, куда садиться, а затем вместе другим четверокурсником откупорили несколько бутылок шампанского и налили нам в бокалы. Вокруг хлопали пробки и все занимались тем же самым — наливали шампанское.

- По бокальчику! — сказал Денис, свирепо вращая глазами. — Увижу кого бухим — лично от меня получит! И минус тыща от Виктора Робертовича, это понятно?!

Мы послушно кивали — и на такую щедрость никто не рассчитывал.

Константин Михайлович постучал вилкой о бокал и произнёс небольшую речь. Снова про Семью. И здесь, за общим праздничным столом, в неё верилось довольно сильно.

- С наступающим! — закончил Константин Михайлович и мы стали чокаться со всеми, до кого могли дотянуться.

Шампанское оказалось невкусным, слишком кислым, и мы сразу бросились его поскорей заедать. А я ведь как дурак запеканки наелся. Ведь мог же догадаться?

Через некоторое время с бокалом в руке поднялся ЕП. Он с Чирковым и другими взрослыми сидел в центре, напротив ёлки. Ему не пришлось стучать по бокалу. Увидев, что он встал, старшекурсники подлили себе шампанского, а мы, под бдительным взглядом сидевшего с нами Дениса, разлили лимонад, я лично с удовольствием, охота была эту кислятину хлебать. ЕП дождался, пока суета закончится, и негромко начал говорить:

Плывёт в тоске необъяснимой

среди кирпичного надсада

ночной кораблик негасимый

из Александровского сада,

ночной фонарик нелюдимый,

на розу жёлтую похожий,

над головой своих любимых,

у ног прохожих.

Плывёт в глазах холодный вечер,

дрожат снежинки на вагоне,

морозный ветер, бледный ветер

обтянет красные ладони,

и льётся мёд огней вечерних

и пахнет сладкою халвою,