Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

Через полчаса стало ясно, что ребенка никто не видел со дня приезда Ивана, вернее — с позднего вечера, которым тот день завершился. Горничная, убирающая комнаты, утверждала, что пришла вчера в восемь утра. Старшие, она кивнула в сторону хозяина, еще отдыхали, а в Петиной комнате уже было пусто.

— У него на стуле всегда рюкзак висел, и куртка валялась рядом. В этот раз — ни того, ни другого. Я думаю — неужели сам в шкаф убрал? Заглянула внутрь, проверила — нет. Ни рюкзака, ни куртки.

— В саду я кубиков несколько нашел, ей отдал, — добавил садовник, указав на горничную. — Так она у меня про куртку с рюкзаком спросила — не забыл ли малый где-нибудь под кустом? Днем, если бегать, может и припечь. Так вот — не находил я таких вещей. Мяч находил, кепку, солдатика — все вернул. А куртки и рюкзака не было, клянусь. Вы меня знаете — не взял бы, у моих внуков этого хватает.

Охранник на пропускном пункте тоже отнекивался — камера видеонаблюдения на въезде никого не зафиксировала, а внутри дома и сада слежка была отключена по приказу самого хозяина.

— Мистика, — тер лоб господин Волошко. — Не с вертолета же его украли.

Он понимал, что необходимо сказать Алене об исчезновении малыша, но боялся бурной реакции. Несколько недель назад он лично помог ей вырваться из плена влюбленной ученицы — его племянницы, отыскал Петю, которого сберегли хорошие люди. И снова удар — воссоединенные мама и сын во второй раз потеряли друг друга.

— Аленка, ты только не паникуй, — Иван сам очень волновался и искренне переживал о случившемся. — Ты с Петей давно общалась? Не знаешь, где он? Слуги говорят — не попадался им на глаза.

Женщина равнодушно подняла глаза от бокала мартини со льдом и внятно произнесла:

— Он нас видел. Меня под тобой. Убежал куда-то от позора.

— Подожди, Алена, — как «убежал»? Куда? Ему семи нет! А документы, деньги? Почему ты молчала до сих пор?

— Мне безразлично. Все равно нельзя так жить, Вано. Не хочу я, устала. Незачем. Деньги Петя из твоего кошелька вынул, наличные, карточек не брал.

Иван слушал и не верил — час назад он имел эту женщину, ласкал ее грудь, целовал колени. Он вожделел ее с той минуты, как увидел, перевязанную полотенцами, покрытую синяками. Она была настоящей, трепетной, неравнодушной. Такой, каких у него раньше не случалось и о какой он всегда мечтал. А сейчас перед ним сидит полумертвое бездушное существо с пустыми глазами и шепчет бессвязные фразы.

Волошко стало страшно — он отчетливо осознал, что сам является творцом этого зомби. Это он своим напором и властностью, своей железной волей и сексуальной агрессией растоптал ее личность, перечеркнул всю жизнь.

Думать дальше, продолжать логическую цепочку рассуждений не хотелось. Вывод был слишком очевиден — желанная красавица превратилась в нежелательный балласт, от которого нужно избавляться.

— Илья, мы, конечно, тебя только можем просить, — негромко произнес Комбат, — но ты, похоже, понимающий парень, не бездушный. Сведи ты нас с журналистом, который истории про местную чупакабру пишет. Представь туристами или фанатами-уфологами.

— Это можно, тем более там первую скрипку барышня исполняет, неплохая, но заводная и до денег жадная. Понять ее можно — одна, муж погиб.

— Разбился? Утонул? Сердечный приступ? — предположил Андрюха.

— Погиб, а не сгинул по глупости. В Чечне, слыхали про такую местность? Однополчанин мой, между прочим. Был. Томка за ним и месяца замужем не прожила, только и успела в загс сходить да двойней забеременеть. Сестра она мне, троюродная, дальняя родня.

И Рублев и Подберезский встали, подошли к парню, положили руки на плечи. Он, некрупный, неэмоциональный, с виду совсем обычный, в один миг стал родным. Ломейко без слов понял порыв московских мужиков. Они чуть постарше, вряд ли в одно время служили. Но это ничего не значит. Тот, кто однажды понюхал боевого пороху, всегда признает братом бойца, побывавшего в горячей точке.

В сочинский дом компания прибыла совсем в другом настроении, нежели покидала его на рассвете. Во-первых, стало ясно, что ищут они Петьку верно; во-вторых, встретили нового друга и соратника.

— Теперь и по бокалу красного не грех, — рассуждал Андрей, вынимая бутылку вина из холодильника.

Илья уже дозвонился до сестры Тамары, предварительно договорился о встрече. К сожалению, сейчас журналистка была очень занята и пообещала перезвонить, как только освободится.

Теперь предстояло посетить благотворительное заведение, контролируемое женами Волошко. Решили, что пойдут Илья как представитель власти и Андрей. Он Петю не раз видел, по фотокарточке узнать сможет, живьем — если повезет, и подавно. Рублеву туда лучше не соваться — вездесущая Светлана может узнать «ухажера» и по описанию, если кого-нибудь из сотрудников потянет на откровенность.

Под пункт временного содержания потерявшихся детишек было выделено крыло стандартного детского садика, каких в середине восьмидесятых понастроили по всему Советскому Союзу. Ломейко предъявил усталой барышне с погонами лейтенанта и лицом Мальвины удостоверение. Она внимательно рассмотрела корочки, потом хмыкнула:

— Первый раз, Илюша, ты так официально! Проходи в кабинет, я личные дела на стол у окна выложила — смотрите. Если подробностями интересуетесь — спрашивайте, я в компьютерной базе сама поищу.

— Нас интересует москвич шести-семи лет от роду, Петр Кириллович Зернов. Может назваться фамилией Пацерка. Домашний, ухоженный, опыта бомжевания не имеет, разве что пару деньков.

Мальвина застучала тонкими пальцами по клавиатуре и через минуту дала ответ:

— Такого ребенка в базе нет. Давайте «беспамятных» предъявлю — есть такая категория.

Нежные, голубоватые ручки снова забегали по клавишам, и на экране в режиме слайд-шоу замелькали детские лица. Десяток малышей, растерянных, заплаканных, озлобленных. Славянских, кавказских, азиатских. Даже один мулат. Но ни один не походил на Петьку. Ни среди тех, кого еще не пристроили, ни среди двух счастливчиков, чьи родственники отозвались и забрали малышей.

— Спасибо, — хором поблагодарили мужчины сотрудницу.

— Возможно, появится мальчик славянской наружности — сообщи, Лидуся. Лады? — попросил Илья.

— Само собой, не сомневайся. Если хотите — посмотрите на имеющихся малышей. Сейчас обед, все в столовой. Вдруг на фото кто-то неудачно получился?

— Хорошая мысль, — согласился Андрей. Он считал, что надо использовать все шансы.

Пройдя по коридору, товарищи услышали звонкие голоса и знакомый с детства запах сладкой пшенки с какао. За столиками расположились человек двадцать мальчиков и девочек разного возраста. Увидев незнакомцев, многие нахохлились, отвернулись. Одна малышка, сидящая на коленях у старшей подруги, громко заплакала. Андрею стало стыдно — за страну, за взрослых, от которых эта детвора бежит в неизвестность, пропадает от голода и болезней, торгует собой…