Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

Михаил!

Тот тоже не ожидал увидеть здесь Китайгородцева. Обездвижел, но только на мгновение, а потом вдруг отшатнулся к крыльцу, будто хотел уйти, укрыться в доме, но Китайгородцев среагировал. Он толкнул Михаила и тот упал в снег. Встать Михаил не решился и, кажется, ждал удара. Китайгородцев его бить не стал, рывком поднял, поставил на ноги.

— Пойдем в дом, поговорим, — предложил Михаил, пряча чёрный взгляд.

— Нет, в дом мы не пойдем, — покачал головой Китайгородцев.

Там Михаил окажется среди людей. И там могут возникнуть неожиданности.

— Я здесь замёрзну, — сказал Михаил. — Холод собачий.

Точно, заманивает в дом. Против его хитрости у Китайгородцева была припасена своя.

— Поговорим в машине, — он кивком головы указал на автомобиль.

Михаил топтался на месте в нерешительности. Китайгородцев взял в замок его шею и увлек за собой. Со стороны посмотришь — два подвыпивших приятеля. Только один одет, а другой почему-то гол по пояс.

— У меня тут есть пуховик, — сказал Китайгородцев. — Накинешь, чтобы без пневмонии обошлось.

Отпер багажник. А в следующий миг сгрёб Михаила в охапку, швырнул в багажник, как мешок с картошкой, и крышку багажника тут же захлопнул. Пока Михаил не пришёл в себя и не поднял шум, Китайгородцев успел его предупредить:

— Будешь лежать тихо — через минуту выпущу. Я только в дом загляну, обстановку сфотографирую — и сразу же к тебе, обещаю. Но если будешь мешать — вывезу в поле и оставлю на часок в багажнике. В воспитательных целях. Ты понял?

Молчание.

Китайгородцев направился к дому. Шёл и слушал — не закричит ли Михаил.

Не закричал.

В жарко натопленном доме паломники собирались к молитве. Китайгородцев шёл через комнаты, вглядываясь в заспанные лица. Если проходил мимо запертых дверей, вежливо стучал, заглядывал в комнату и извинялся. Открыл очередную дверь. Увидел Наталью Андреевну. Она была в неизменном чёрном платье и от себя прежней отличалась только тем, что волосы на голове у неё не были после ночи аккуратно уложены. Она тоже увидела Китайгородцева и замерла, но он уже не на неё смотрел, а на другого человека, который тоже был в этой комнате. Тот человек, услышав шум открываемой двери, обернулся. Измождённое лицо, по-стариковски седые волосы и безумный взгляд. В эти глаза Китайгородцев смотрел, не отрываясь, и очнулся он только тогда, когда проходивший мимо паломник его задел случайно. Китайгородцев встрепенулся и перевёл взгляд на Наталью Андреевну.

— Это Глеб? — спросил он.

У неё хватило сил только на то, чтобы кивнуть. Да и то с задержкой.

— Собирайтесь, — сказал Китайгородцев.

Похоже она была так измотана суетой и опасностями последних недель, что даже не спросила ни о чём. Одела сына. Он был неловок, как младенец. Собралась сама. Китайгородцев терпеливо ждал. Женщина, наконец, посмотрела на него вопросительно.

— Идёмте! — сказал Китайгородцев.

Он вывел их из дома, где никто ни о чём их не спросил, все были заняты своими утренними хлопотами. Усадил в машину. Потёмкин, увидев Глеба, первые мгновения не мог отвести от него взгляд, чутьём безошибочно уловив его непохожесть на нормальных людей. Китайгородцев сел за руль. Поехали. И только теперь Наталья Андреевна решилась спросить неуверенно:

— А где Миша?

— Сейчас вы увидите его, — успокоил Китайгородцев.

Он остановил машину, когда деревня скрылась из виду. Открыл багажник, где, сжавшись в комок, ожидал своей участи Михаил.

— Выходи!

Михаил самостоятельно выбрался из багажника. Китайгородцев отдал ему свою куртку.

— Оденься!

Для низкорослого Михаила куртка Китайгородцева была как пальто. Он запахнул полы. Продрог. Взглядом с Китайгородцевым старался не встречаться.

— Я всё знаю, — сказал ему Китайгородцев. — Про гипноз. Про то, что ты хочешь, чтобы я убил Стаса… И мне сейчас от тебя нужно только одно — чтобы ты меня освободил от этого. Чтобы отменил свое внушение. Чтобы я не рвался убить этого Стаса.

— Я не понимаю, — попробовал увильнуть Михаил. — Ты сам веришь в это?

Но посеять семена сомнения ему не удалось.

— Я видел, как бывает, — сказал Китайгородцев. — Как люди превращаются в роботов. А ещё в моей машине сидит гипнотизёр. Настоящий. Может, ты слышал такую фамилию: Потёмкин? Хочешь с ним поговорить? Он тебе расскажет, привиделось мне это, про убийство Стаса, или нет.

Михаил мрачно молчал.

— Ну?! — возвысил голос Китайгородцев.

— Так ты с ним договорись, — посоветовал собеседник, — с гипнотизёром этим. Если он умеет, пускай он тебя и приведёт в порядок.

Говорил вроде бы бесстрастно, но в голосе угадывалась издёвка. Понимал, наверное, что раз Китайгородцев не к Потёмкину за помощью обратился, а к нему, значит, без него не обойтись.

— Ты не шути! — посоветовал Китайгородцев, озлобляясь. — Размажу!

— Ты обратился не по адресу.

Тогда Китайгородцев взял его за ворот куртки.

— Я ничего не буду делать, — сказал Михаил с неожиданной твёрдостью. — Можешь меня убивать.

Китайгородцев, возможно, покалечил бы его, в такой он был ярости, но вдруг распахнулась дверца машины и Потёмкин сказал обеспокоенно:

— Женщине, кажется, с сердцем плохо!

В деревне не было врача. И в монастыре тоже. До ближайшего фельдшерского пункта, как сказали местные, километров двадцать пять. Китайгородцев гнал машину так, что в поворотах она уходила в занос, и каждый раз он чудом «ловил» её уже в последнее мгновение, у самой обочины.

Фельдшерский пункт в большом селе, куда они приехали, был закрыт. Ещё слишком рано. Отправились на поиски фельдшера. Нашли нужный дом, стучали в окна, пока там, внутри, не началось какое-то движение. Фельдшер вышел к ним заспанный, в накинутом на голое тело полушубке.

— У меня в машине пожилая женщина, — сказал ему Китайгородцев. — Сердце!

— Посмотрим, — пообещал фельдшер, давя зевок.

Но он преобразился, едва увидел Наталью Андреёвну. Сон как рукой сняло.

— Давно? — отрывисто спросил через плечо, пытаясь нащупать пульс.

— Около часа назад, — ответил Китайгородцев.

— Ах ты, господи! — не сдержался фельдшер и помчался в дом.

Вернулся он, на ходу выгребая из пакета шприц и ампулы. Пока вводил лекарство Наталье Андреевне, отдавал распоряжения:

— Мягкое что-то ей под голову! Заводи, сейчас поедем! Гони! Если поспешишь, мы, может быть, успеем!

Отшвырнул использованный шприц. Михаил сноровисто соорудил подушку из куртки Китайгородцева. Сам снова остался полуголым. Китайгородцев завёл двигатель. И только Стас Лисицын оставался безучастным. Казалось, что он даже не замечает всей этой суеты в салоне машины. Смотрел за окно с невозмутимым видом. Словно никого рядом с ним и не было.