Валерий Ковалев - Иловайский капкан

— Поживем — увидим, — переключил скорость Свергун. — Главное, мы почти дома. Вон уже окраина Луганска.

Город встретил их опадавшей с деревьев листвой и немноголюдьем улиц, колонна проследовала в сторону железнодорожного вокзала, где завершила свой путь в месте постоянной дислокации.

— С машин! — раздалась бодрая команда.

Командиры отправились на доклад в штаб, а бойцы, загнав технику в ангары, в баню — мыться.

На следующий день в торжественной обстановке наиболее отличившимся вручили награды. Шубин получил именной пистолет «форт», еще несколько командиров и бойцов медали «За боевые заслуги», а остальным участникам боев за Иловайск командование предоставило недельный отпуск.

Шубин с Ионашем и Свергун сразу же решили навестить Стаханов. Дядя с племянником не видели родных несколько месяцев, а Юрий пожелал составить им компанию.

— До своих, в Крыму, я сейчас вряд ли доберусь, — вздохнул он. — Так что поеду вместе с вами.

Получив на время отпуска недельные пайки из трофейных продуктов — из Иловайска вместе с трофейной техникой ополченцы доставили в часть две тонны продуктов питания, — отпускники загрузили их в вещмешки. Свергун завел армейский закрепленный за ДРГ УАЗ, и все разместились в кабине.

— Эх, жалко Валеры с нами нет, — посетовал Шубин, а затем кивнул Свергуну: — Трогай.

Юрий выжал сцепление, и автомобиль вырулил за ворота.

На окраине Луганска их остановили на блок-посту, рядом с которым стояли бэтээр и зенитная установка. После короткой проверки машина выполнила плавный зигзаг меж бетонных плит и вырулила на трассу, прибавив газу. За открытыми стеклами понеслась осенняя степь с золотящимися в ней посадками и селениями в голубоватой дымке, а над всем этим высокое блеклое небо с тянущим к югу птичьим клином.

— Журавли, — высунулся из окна Серега. — Красиво!

— Да, словно и нет войны, — откликнулся Юрий.

По пути их проверили еще дважды: на въездах в Алчевск и Брянку, а на стахановском блокпосту разведчики встретили знакомого. Им оказался старший из ополченцев, в прошлом милицейский капитан, летом участвовавший в одной из совместных операций.

— Александр Иванович, вы?! — неподдельно обрадовался он. — Никак, к нам с заданием?

— Да нет, Костя, — улыбнулся майор. — Вот, приехал с ребятами в отпуск.

— Хорошее дело, — кивнул тот. — Пропустить! — Он приложил руку к кепи.

Когда, миновав пост и остаток увенчанной пирамидальными тополями трассы с тянущимися слева корпусами вагонзавода, автомобиль свернул на светофоре вправо, Шубин попросил Свергуна ехать чуть тише.

За время их отсутствия город практически не изменился. По проспектам, с прилегающими к ним улицам, туда-сюда катили легковые автомобили, грузовики и автобусы, по тротуарам ходили обыватели. Среди которых было немало мужчин призывного возраста.

— Герои резерва, — нахмурился Ионаш, а Свергун согласно кивнул.

Рынок, как всегда, поражал многолюдьем, в центре над зданием администрации развевался флаг России, а внизу была сооружена баррикада из мешков с песком. У нее, по брусчатке площади, расхаживали несколько ополченцев с казаками в камуфляже, вооруженные автоматами.

— Бдят, — кивнул на них Свергун, поворачивая на тянущуюся вдоль стадиона тенистую улицу.

В Чутино гостей уже ждали. Накануне выезда Шубин позвонил жене, что приезжает с ребятами в отпуск, и первыми, кто их встретили на околице, были Юрка с Аскольдом. Свергун, улыбнувшись, остановил машину, отец, выйдя из нее, обнял сына, а потом отстранил от себя.

— Ну, как вы тут без меня? Живы-здоровы?

— Ага, — шмыгнул носом Юрка, а Аскольд сунул хозяину под руку башку — чтобы погладил.

— Хороший, хороший, — потрепал его по загривку Шубин. — Дай лапу.

Кобель выполнил, что просил хозяин, все весело рассмеялись.

И была встреча с остальными родными и визжащей от радости Аленкой.

— Папа! Папа приехал! — чмокала она его в щеки, оказавшись на руках, а женщины прослезились. Кроме Оксаны с Надеждой Никитичной, дорогих гостей встретили ее кума и Серегина мама. Спустя полчаса все сидели за накрытым столом под старой, усыпанной золотистыми яблоками антоновкой, отмечая встречу. На середине стола возвышалась большая трехлитровая бутыль с домашним вином в окружении овощных салатов нового урожая, глубокое блюдо жаренной на сале картошки и второе блюдо с пирогами, а также несколько банок с домашней тушенкой, консервами и шоколадом фабрики Порошенко, доставленным гостями. Когда все выпили за встречу (женщины вина, а мужчины спирта из прихваченной с собой фляжки), а потом закусили, состоялся обмен новостями.

Отпускники рассказали, как они воюют, особо не вдаваясь в подробности, а хозяева — как и чем живут в городе. При этом оказалось, что о разгроме оккупантов под Иловайском в Стаханове мало кто знает, поскольку российские каналы телевещания Киев отключил, а по национальным идут реляции о победах украинской армии.

— Победители, — хмыкнул Свергун. — Бегут, только пятки сверкают.

— И на базаре про это говорят, — сказала кума.

— Правильно говорят, теть Маш, — расправляясь с очередным пирогом, заявил Серега. — Наш базар лучше всякого телевидения.

Шубин же молчал и улыбался, гладя по русым волосам сидящую у него на коленях дочку.

— Ой, ребята! — обводя гостей глазами, сказала Оксана. — Чуть не забыла. Валера Шалимов в городе.

— ?!

— Ну да, — кивнула она. — Привезли вчера вечером к нам в больничный городок из Донецка. Еще с тремя ранеными.

— Вот и нашелся наш прапор, хлопцы, — опустил Аленку наземь Шубин. — Иди побегай, юла. Как его состояние?

— Ничего. Через пару недель встанет на ноги.

— Вот за это дело надо выпить обязательно! — радостно потер руки Юрий.

— Не возражаем, — рассмеялись за столом, и Серега, как самый младший, стал наполнять стаканы. Женщинам рубиновым вином, мужчинам разведенным спиртом.

Разошлись, когда на город опустился вечер. Шубин остался с семьей, Ионаш с мамой отправились на Стройгородок, где у них была квартира, а Свергуна определили на постой к куме, у которой они весной жили с Шалимовым.

Ночью Шубину не спалось. Оксана, приобняв его рукой, умиротворенно сопела носом, в зале в лунном свете размеренно тикали ходики, отсчитывая минуты и часы. «Интересно, когда все начнется снова?» — думал Александр Иванович, имея в виду перемирие, в которое не верил. Как и многие, такие же как он. Долго служившие в силовых структурах. А потому не питавшие иллюзий в отношении пришедших к власти националистов. Они непременно продолжат войну. Чего бы это ни стоило. Помощь России восставшим была неоспоримой: ряды ополчения пополнялись казаками и едущими из российских регионов добровольцами, в Донбасс следовали гуманитарные конвои, Кремль требовал от Киева прекращения братоубийства. Но, по мнению Шубина, остановлено оно могло быть только в одном случае. Только после полного разгрома украинской армии вместе с ее карательными батальонами из националистов, после освобождения всего Левобережья и взятия Киева. Перемирие же сводило все одержанные республиками усилия на нет и давало хунте время на перегруппировку.