Алексей Игнатов - Исповедь солдата

Наша колонна двигалась медленно, так как постоянно что-то ломалось, или кто-то отставал. Эта медлительность была мне на пользу: я спал, меня никто не видел и не контролировал, впервые блаженствовал за весь период службы. Я немного выспался и набрался сил. Сон был крайне необходим как воздух, иначе я бы просто умер от изнеможения. Прибыв на место и разгрузив больше трех тонн, я увидел заснеженное зимнее поле, из которого время от времени, как кроты, то появлялись, то вновь исчезали бойцы. Честно говоря, меня это поразило, особенно те условия, в которых придется жить и воевать – это было несопоставимо с жизнью современного солдата.

Никаких условий не было. Про туалет, душ, место для приема пищи можно было забыть, даже элементарной крыши над головой нет. Землянки, оставшиеся нам по наследству от предыдущего полка, находились в убогом состоянии и напоминали собой детское подземелье, которое вот-вот должно рухнуть. Большие хлопья снега пробудили воспоминания о Москве. Погода была непонятной. Сильный ветер облеплял нас снегом, который тотчас падал на землю и превращался в грязевое месиво. Предназначенные для нас землянки производили впечатление неопознанных пещер, из которых веяло страхом и пустотой. Я до последнего момента не верил в то, что мы здесь останемся, но увы – мы остались, чтобы увидеть своё убогое безнадежное будущее.

После размещения возле землянок нам предстояло рыть землю для комнаты хранения всех боеприпасов, благо, что предыдущий полк хоть что-то оставил. Но мне повезло: я был оставлен для обеспечения охраны нашего пятачка, рыть глину не пришлось. Немного подморозило. Ложился снег хлопьями – так, что за полчаса запорошил всё, что лежало на земле. Я паниковал. Не знал, что делать, куда щемиться, как себя вести в той или иной ситуации. Где-то вдали раздавались выстрелы и взрывы, привыкнуть к этому и расслабиться я не мог. Было такое ощущение, что вот-вот рядом с тобой должно что-то разорваться. Все сильно паниковали, даже офицеры бегали туда-сюда. А что же тогда говорить о простых солдатах?

Разумеется, чтобы не показать своих страхов, офицеры стали орать и вымещать свою злость на старослужащих, а те автоматически переключались на молодых солдат, показывая свою некомпетентность и растерянность в сложившейся ситуации. Но это опять мои доводы – может, в моих глазах это уже всё мелькало, а разные крики и приказы казались мне невыполнимыми и сумасшедшими. Я боялся сойти с места. Эти минуты мне казались вечностью. Прибежал Напреев – это тот полугодок, который ударил меня на КМБ. Я его терпеть не мог. Оказалось, что в спешке он оставил свой АКМ на нашем пятачке. Всё засыпало снегом, падающие хлопья напоминали мне лебединый пух. Они были огромными и таяли, оставляя на лице большие капли воды. В глубине души я злорадствовал и хотел, чтобы Напреев никогда не нашёл автомат, так как он начал угрожать и запугивать меня. Но потом, почувствовав, что один не справляется, он попросил меня о помощи по-человечески. На такое доброе и безвыходное с его стороны обращение я почему-то сразу отреагировал: я искал, рыл снег, и казалось, что дружба для меня превыше всего. Я нашёл АКМ и снова пожалел о грёбаной службе, о романтике, да и вообще, какого чёрта я здесь делаю. Сильный удар по спине ввёл меня в болевой шок, и я упал. Физическая боль напрягла моё тело, которая, правда, не сравнится с той душевной болью, поглотившей моё сознание, мою душу, мои силы. Вот падла! Я ему ствол нашёл, а он мне в спину по почкам. Передо мной постоянно будет вопрос: почему я не стрелял в них, ведь это же не люди, а звери? Но я держался, ведь ни в коем случае нельзя было расслабляться и терять над собой контроль, иначе ошибки будут непоправимыми.

Безудержная сила выжить рвет моё сердце,

Безудержная сила выжить сжимает голову в тиски,

Безудержная сила выжить выматывает душу,

Безудержная сила выжить, не уходи.

Мне без тебя не выжить, ты мне силы экономишь,

Адреналин зашкаливает в сто крат,

Свои эмоции я заберу с собою

Для убежденья, что я выживший солдат.

Вот и началась служба. Где и в каком районе мы оказались, я не знал, кругом всё напрягало, и романтикой уже не пахло. Покидая место дислокации, Нижегородская дивизия оставила нам лишь страх и убожество нечеловеческих условий. Погода и непроходимая грязь уничтожали нас, сапоги постоянно засасывало, и ни о каком беге речи быть не могло. Разумеется, я понимал, что здесь такой климат, когда днем всё тает, а ночью мороз. Хорошо, что офицеры увидели это и переобули нас в валенки, а сверху натянули бахилы ОЗК (общевойсковой защитный костюм). Но снова ничего не продумано: бахилы были по самую задницу, и пришлось их заправлять в валенки, и с этой резиной уже одевать.

На всю роту было всего лишь две землянки, на каждый взвод. Внутри землянка произвела на меня ужасающее впечатление: размер около 6х2,5 м, из лежаков – обычные деревянные нары, в углу печь буржуйка и керосиновая лампа. Деды сразу заняли все лежаки, не пуская нас даже присесть. Я чувствовал себя полным дерьмом, отбросом, гнилой картошкой, такого обращения с собой я не ожидал. О месте для отдыха не могло быть и речи. Мы стояли около выхода, присев на корточки и пытаясь хоть немного подремать. Эти ублюдки (по-другому их не назовешь) постоянно нас дергали: то попить, то прикурить, то в печь подбросить, а если капало с «крыши», мы искали посуду и ловили в потёмках капли. Погоняло у всех нас было «Один».

Вот так начались у нас бессонные ночи в Чеченской Республике, где дедовщины, вроде бы, не должно было быть. В одну из них громкий голос командира роты с приказом «Рота! В ружьё!» вывел нас из транса. Тогда я понял, что лучше вообще не раздеваться. Я сразу побежал в БТР. Движки рычали настолько, что закладывало в ушах. Похожие на муравьев, мы заполнили машину и помчались в ночи, на наших хмурых лицах мелькал свет фар идущего следом транспорта. Спустя 20 минут послышались сильные взрывы, звук постоянных очередей. Приказ офицера «Покинуть БТР и занять оборону!» ввёл мой рассудок в штопор, сердце аж вылетало из груди. Офицер крикнул: «Все молодые – за машины, и оттуда вести огонь!» Все дальнейшие действия были похожи на замедленный фильм. Трассеры и взрывы освещали ночь, словно фейерверки, от осколков и пуль БТР звенел, как жестяная банка, а я от страха молотил, едва успевая перезаряжать магазины. От сильных взрывов и шума сознание ушло в небытие, и я перестал что-либо слышать и помнить, лишь громкий приказ «Прекратить стрельбу!» привёл меня в чувство. Я быстро стал себя ощупывать, проверяя, всё ли на месте.

Воцарилась полная тишина. Звезды мне казались яркими, большими. Я лежал вверх лицом, с горячим автоматом на груди, руки и ноги как плети. Так мой организм ещё никогда не выматывался, но, слава Богу, что я жив. Впоследствии я узнал, что было нападение на блокпост, и наша помощь милиции оказалась своевременной, хотя и не без потерь. Осколочное ранение вывело нашего старослужащего из строя. Обратно мы возвращались молча. Кто о чем думал, я не знал, но сам скучал по маме, по родному дому, вспоминал друга Вовку, нашу работу – как же им сейчас хорошо и уютно в родной Солотче. Я всё ещё надеялся, что после такого масштабного боя дедовщина уйдет в прошлое, и всё будет хорошо.