Владимир Щедрин - Негерой (воспоминания о неслучившемся)

Через пару недель он опять «отмазался» от секса под другим «убедительным» предлогом – у жены зуб болит, нужно к врачу, машины нет, везти некому… Полная чушь… Однако!

К удивлению аналитиков Центра среди документов в этот раз не оказалось ни одной сколь-нибудь значимой бумажки по сравнению с предыдущими засылами. Так повторилось еще несколько раз, и Москва выразила недоумение вместе с неудовольствием. Резидент долго, на самом деле всего-то час – время поджимало – «чесал репу». Он покряхтел, глотнул вискаря для храбрости, а затем, насколько позволяла бумага, гневно, не сильно выбирая выражений, объяснил придуркам в Центре, что за деньги источник шлет, как видите, только документы ДСП. За секретные странички требует любви (в первую очередь), а также уважения в виде хорошего французского шампанского и приятной беседы до и после. Против повышения гонорара не возражает.

Ответ пришел через день. Очень краткий. Саныч, видимо, консультировался на Старой площади. Контора предложила вернуться к старой схеме получения информации от источника, гонорар не уменьшать, соблюдать еще большую конспирацию и присвоить Славе внеочередное воинское звание.

Я срочно настрочил представление. И уже дня через три-четыре босс стал за глаза называть его, между прочим, с плохо скрываемым уважением, товарищ «секс-майор». А уж коллектив резидентуры-то как ликовал (за исключением его женской половины), радовался за товарища, отстоявшего свое законное право на свободную любовь. Вечно недовольные дамы, правда, единодушно назвали это по-другому – «чистым бл…вом!». Гуляло и все наше направление и довольно долго – Славик в знак благодарности прислал с оказией ящик импортного алкоголя!

Фронтовики говорят, «бомба в одну и ту же воронку дважды не попадает». Никто не предполагал тогда, что нечто подобное может приключиться и со мной. Ан, нет! Случилось и буквально в первой же моей короткой загранкомандировке. Прямо заколдовал что ли колдун какой наше гвардейское направление. Сначала Слава попал, а вскорости я наступил на те же грабли…

Прошло не так много времени, и лапочка Саныч предоставил мне уникальный шанс мир посмотреть, да и язык французский подшлифовать. Командировка (если хотите стажировка) во Францию обломилась неожиданно, на короткий срок, под конкретное мероприятие и «косить» я должен был под журналиста. Увидев нескрываемый ужас в моих глазах (где Михаил Кольцов, а где я?), Иван Иваныч ободряюще хлопнул меня по плечу: не ссы, Серега, прорвемся! В Шереметьево меня провожали верный друг Вован и будущая жена Маруся!

В минкультуры Франции, куда я приехал за аккредитацией на международный кинофестиваль как журналист отнюдь не московского издания, не оказалось моей фотографии. Письмо от газеты было, а фотка потерялась. Вообще-то, ее и не должно было быть, потому что мы фотографию не посылали – так, на всякий случай, мол, сфотографируют если надо на месте.

– Сыграй простачка, включи дурочку – напутствовали меня Курков с Ивынычем, – тем более, что это у тебя гениально получается каждый день. Мы даже уставать слегка от этого начали (хрен вам, а не сувениры из Парижа за вашу доброту!). Поплачься в жилетку лягушатникам, руки позаламывай, в истерике бейся, мол, у нас на Урале без моих корреспонденций о фестивале никак нельзя. Тиражи упадут, надои снизятся и народ в Челябинске глухо тосковать начнет, а может даже роптать станет без отчетов о новинках европейского кинематографа… Включай обаяние, грози в ресторан пригласить какой подешевле, ты ведь голытьба! Но обещай ужин со свежей клубникой…

– Какая клубника! Сейчас март.

– Есть у них у буржуев клубника, – разулыбался Иваныч. – Помнишь анекдот? Француз спрашивает русского: «У вас когда первую клубнику в магазины привозят?» «Ну, – отвечает наш, – где— то в конце июня. А у вас?» «У нас к 6.00 утра».

– А деньги? – Спросил я робко, уже смело рисуя в своем разгулявшемся воображении официантов в напудренных париках и белоснежных ливреях, свечи в серебряных подсвечниках на столах и сказочный ужин с мартовской клубникой со сливками на десерт.

К слову, клубнику со сливками в Москве мне доводилось пробовать только летом и только в банкетном зале Дворца съездов в антракте балета или концерта. В металлическую креманку попадало 4–5 ягодок, не щедро политых сливками. Стоило удовольствие около двух рублей, что было круто по тем временам, и не все тянулись к клубничке, предпочитая пиво и бутерброды с колбасой и сыром.

– А какие деньги у журналиста? – Легко парировал наставник.

– У тебя только командировочные в разумных пределах. Ну, будет немного «подкожных», но тоже не для того, чтобы шиковать. Достань через знакомого продавца (а где ж его взять, любезного?) в Сороковом гастрономе коньячку, икорки, колбаски сырокопченой – сам перекусишь, если что, или гостей в номере угостишь… Если ты, неразумный, такими полезными связями до сих пор не обзавелся, так и быть, дам тебе один телефончик. Да! И не кури там свою «Яву» вонючую! Купи нормальных американских или английских сигарет, чтоб из-за запаха табака от тебя сразу не шарахались.

– Вообще-то я «БТ» курю, – захотелось немного подерзить.

– Кури хоть «Казбек», но туда приедешь – купи американских, не жмотничай… Помнишь, как там у Высоцкого: «Ты смотри, не выкинь фортель – с сухомятки не помри», – засмеялся направленец. – Не помру как-нибудь, постараюсь. Но я хотел спросить, что если вдруг дело далеко зайдет, тогда как?

– А ты не знаешь? Ну, тогда мне звони, и докладывай, что мол, у меня уже одна рука под юбкой, товарищ полковник, так разрешите мне в трусы лезть или можно ограничиться предварительными ласками? Мы тут посоветуемся и выдадим тебе рекомендацию. – Оба полковника смачно заржали, представив, видимо, как я судорожно набираю телефон Конторы по межгороду и докладываю о своих эротических достижениях. Мне стало неловко и неприятно.

– Я серьезно… Ну, правда…

– Что «ну, правда»? Решай на месте, разведчик! Сам. Это работа твоя, хотя звучит несколько цинично, согласен. Единственное, что могу тебе посоветовать, предохраняйся, если сможешь. А то «залетишь», как курсант на генеральской дочке. Вдруг они нам ноту протеста или того хуже – письмо благодарственное… – Мои собеседники снова засмеялись, но уже не так весело.

С какими черствыми и бездушными людьми я вынужден работать, обиженно думал я, летя во французскую столицу. Прибыв в оргкомитет фестиваля, я включил обаяние, простодушие и отчаяние одновременно. Где же моя аккредитация, закатывал я глаза, вот же письмо, вот написано, что фотографии прилагаются. Куда одни делись, мы же их посылали, как же быть? Фестиваль открывается послезавтра, а я никуда не успеваю… Я только что не плакал перед кучей скромных, в целом симпатичных, но строгих девушек, представлявших пресс-службу и службу аккредитации фестиваля.