Ульяна Подавалова-Петухова - Любовь и проклятие камня

– Там еще есть горячая вода, но мне не принести! – протараторил Хванге.

– Хорошо, – только и сказала мать.

Мальчик убежал. Через несколько минут Сонъи, замотав волосы в тряпку, выбежала из купельной. Она с ведром заскочила на кухню, но увидела там господина Соджуна. Он, узнав девочку, улыбнулся. Та поклонилась и поставила ведро, сделав вид, что именно за этим и приходила сюда. Мужчина сначала посмотрел на девочку, затем на ведро. А Сонъи, еще раз поклонившись, вышла за дверь, где столкнулась с няней.

– Ступай, я вам уже отнесла еды, – проговорила старуха ей. Та так же безмолвно поклонилась и убежала. Няня что-то забормотала, потом увидела ведро. – А оно здесь откуда взялось?

Соджун рассказал о поведении Сонъи.

– Им не часто приходилось мыться, как следует, а тут купель горячей воды, да хозяина дома нет. Так что…

Соджуна будто оглоблей огрели.

– Они моются в той грязной воде? – изумился он.

Няня вытаращила глаза.

– А чего ты хотел? Где это видано было, чтоб рабы в купели мылись? А вода после тебя чистая совсем. Ты ж как твоя мать, сначала в корыте, а уж потом в купель лезешь. А им самое главное, чтоб горячая была… Да куда там? Если дети намылись, а Елень еще нет, значит она в остывшей купели…

Но Соджун не дослушал, он вылетел из кухни и почти бегом бросился к купельной. Дернул на себя дверь. Облако холодного воздуха вошло вместе с ним, раздался плеск воды.

Когда облако осело, Соджун увидел Елень. Та глядела на него и молчала, держась обеими руками за край купели. Мужчина шагнул к ней. Она не стала нырять, а просто повернулась к нему спиной, прижавшись грудью к деревянной стенке. А Соджун подошел вплотную и, подобрав рукав, опустил руку в воду, сквозь толщу которой угадывались очертания обнаженного женского тела. Вода была мутной и едва теплой. Мужчина, глядя на затылок Елень, выдернул руку и вышел. Он вернулся на кухню, подчерпнул одно ведро из чана, потом второе. Рука заныла, но эта боль казалась такой пустяковой, что и говорить не стоит. Над чаном висела холщовая простыня, Соджун сдернул ее, перебросил через плечо и вновь отправился в купельную.

Он протянул простынь сидящей в купели Елень и даже отвернулся.

– Я вам воды принес горячей, – только и сказал мужчина.

Женщина молча взяла простынь. Мокрые пальцы на мгновение коснулись его пальцев, всего лишь на миг, но сердце вспыхнуло. Он слышал плеск воды, слышал ее дыхание, и собственная душа трепетала. Она кашлянула. Соджун подхватил ведро, скривился от боли, и это не ускользнуло от Елень. В купельной окна были очень высоко, дабы скрыть господ от любопытствующих глаз челяди. Когда мылся Соджун, солнце еще не полностью село, а сейчас на дворе стоял глубокий чернильный вечер. Свет уличных фонарей, которые зажигали у главного входа в дом, едва проникал в небольшое помещение. Фонарь, который принесла с собой Елень, освещал в радиусе метра. Но даже этого скудного света хватило, чтоб она рассмотрела бледное, исхудалое лицо господина и как оно изменилось, когда он поднимал ведро.

Соджун на нее не смотрел. Опрокинул содержимое второго ведра и только тогда поднял глаза. Женщина стояла в каком-то шаге от него. Ее мокрые длинные до покатых бедер волосы облепили тело, к груди она прижимала простынь, что принес Соджун. Она не догадалась в нее замотаться, просто прижала к груди. Ткань намокнув, местами прилипла к телу, открывая взору то, что обычно пряталось под одеждой. Мужчина отвел взгляд и направился к двери.

– Спасибо, господин капитан, – поблагодарила его в спину Елень. Он замер, только хотел ответить, как вдруг на дворе раздался громкий крик отца:

– Я вас спрашиваю, где он?

Какие-то неясные ответы, а потом вновь вопль старика:

– И куда он ушел, если еще не виделся со мной? В купельной, что ли?

Соджун переглянулся с Елень. Ее лицо мгновенно залила мертвенная бледность. Капитан соображал лучше. Он схватил с пола ее брошенную одежду, а сам, увлекая женщину за собой, успел спрятаться в крохотный закуток. Тот был настолько мал, что ладони Соджуна, лежавшие на женской спине поверх волос, тыльной стороной коснулись ледяной стены. Елень, видимо, прижавшись к ней, дернулась обратно. Соджун подхватил, прижал женщину к себе так крепко, как только мог, моля Небеса лишь об одном, чтоб отец не заметил его ханбок. Шелковые рукава, закрыв Елень до ягодиц, из-за распущенных волос стали мокрыми насквозь. Мужчина чувствовал, как шелк вбирает в себя влагу с женского тела, чувствовал частое горячее дыхание и пьянел – так близко она не была ни разу! В этом закутке стояла кромешная тьма – не видно ни зги – лишь ощущения имели значения, и эти ощущения были такими неповторимыми и незабываемыми!

Хлопнула дверь – голос старика ворвался в комнату. Елень вздрогнула всем телом. Соджун не слышал отца, он вдруг почувствовал, как женщина прильнула к нему, будто ища защиты. Теперь не только он обнимал ее, она сама прижималась к нему всем горячим мокрым с головы до пят телом. Она даже держалась за его ханбок и ее трясло. И в это мгновение такая нежность накрыла капитана магистрата, что он, склонившись к ее уху, едва слышно шепнул, и губы коснулись кожи:

– Не бойся. Он не тронет тебя.

Женщина лишь уткнулась лицом в его ханбок. Соджун погладил ее по голове, отчасти, понимая, другого шанса может не быть.

В купельную вбежала няня.

– Чего это вы здесь кричите, хозяин?

– Где Соджун?

Старуха хмыкнула.

– Здесь его, как видите, нет.

– А ведьма где? Он, наверняка, у нее!

– Я только от них! Укладываются спать. Молодого господина там нет. Или вы мне не верите?

Старик пробормотал что-то в ответ.

– Найди его! Найди и приведи ко мне! – приказал политик и вышел. Няня последовала за ним. Голоса отдалились, а потом и вовсе пропали.

Спрятавшиеся выдохнули. Женщина тут же отстранилась от Соджуна. Тот опустил руки и вышел. Елень шагнула следом. Соджун положил ее одежду на стул, бросил еще один взгляд. Она оказалась рядом с фонарем, и тут капитан увидел то, отчего у него мороз пошел по коже. На нежной прекрасной коже плеч от грубых лямок остались уродливые красные полосы. Они багровели на молочной коже…

Такие же следы были у нее на запястьях от бечевки.

Тогда.

После конюшни.

Соджун шагнул к Елень и прежде, чем та успела что-либо сделать, положил руку на плечо и чуть надавил на красную полосу. Она дернулась из-под руки. Их глаза встретились: холодный ненавидящий взгляд женщины и полный сострадания взгляд мужчины.

Он хотел – не просто хотел, желал, мечтал, надеялся – чтобы все было по-другому. Желал всем своим исстрадавшимся сердцем изменить прошлое! Но повернуть время вспять неподвластно даже Небесам, что уж говорить о ничтожном, слабом человеке, чья участь лишь покоряться воле свыше?