Олег Пауллер - Псы войны: дневники Шеннона

Наша мать-церковь содержит школу-интернат уже шестьдесят пять лет. В ней работают французские монахини, которые приезжают сюда на всю жизнь. Старшей из них больше восьмидесяти лет, она ни разу не покидала страну с тех пор, как приехала в девятнадцатилетнем возрасте. Они очень стараются, чтобы их просветительская деятельность давала желаемый результат.

– А ты кто такой? – пьяно спросил его Земмлер.

– Курт, постой! Я сам с ним поговорю, – оборвал немца Шеннон. – Святой отец! Вы меня узнаёте?

– Здесь мало белых, сын мой, – последовал ответ. – Конечно! Наша мать-церковь содержит школу-интернат уже шестьдесят пять лет. В ней работают французские монахини, которые приезжают сюда на всю жизнь. Старшей из них больше восьмидесяти лет, она ни разу не покидала страну с тех пор, как приехала в девятнадцатилетнем возрасте. Они очень стараются, чтобы их просветительская деятельность давала желаемый результат.

– Заверяю Вас, что автобус в целости и сохранности будет стоять завтра на том месте, где находился.

– Лучше отгоните его к церкви, сын мой! Завтра приходите к окончанию утренней мессы, там и и поговорим, – многозначительно сказал священник и, осенив всех крестом удалился.

– Что это было? – спросил Жан-Батист.

– Явление духовной власти, – съязвил Курт, допивая очередной стакан с ромом. – С меня сегодня хватит и приключений, и выпивки.

Не успел он закончить, как на лестнице вновь раздались шаги. Увидев в проёме фигуру, Жан насторожился, но затем расслабился.

– А инспектор! Какими судьбами? Проходи! Садись!

– Это местный флик Хорас, – шепнул корсиканец. – Вроде он на нашей стороне…

– Мсье Хорас! – Шеннон протянул руку полицейскому.

– Мсье Шеннон!

– Позвольте представить: мсье Земмлер, лейтенант Рольт. Чем обязан?

– Прошу прощения за вторжение, но я узнал, что вы здесь ужинаете и решил зайти. Надеюсь, что у вас тут всё в порядке?

– Да, в лучшем виде,– промямлил Земмлер. – Дело в том, что Жюль, старый знакомец нашего командира.

– Ах вот как? Кейт Браун?

– Вы прекрасно осведомлены. Выпьете с нами?

– Не откажусь! Жан, с тобой хочет поговорить Алекс. Он там внизу…

– А, щелкопёр, что ему там надо? – проворчал Земмлер. – Не нравится мне этот писака…

– По-видимому, информация, – ответил инспектор. – Лучше ему что-то дать, чем он напридумывает своего…

Шеннон на короткое время задумался и решил:

– Жан! Возьми Барти и спустись вниз. Пусть даст интервью. Ты – только переводчик.

Жан и оба африканца направились к выходу. В комнате на какое-то мгновение зависла тишина.

– Что хотел наш святоша?

– Чтобы мы вернули школьный автобус, – ответил Земмлер.

– Ага! Я так и думал, что он под каким-нибудь предлогом захочет установить контакт с Вами.

– А что тут такого. Духовная власть должна знать возможности светской. Лучше расскажите мне о школе миссии.

– Туда берут девочек пяти лет из обеспеченных семей. Они остаются там до четырнадцати. Родители обязуются всецело доверить дочерей попечению монахинь и видеться со своими детьми не чаще нескольких раз в год; зато миссия берет на себя все расходы по содержанию воспитанниц. Недавно я по долгу службы посетил интернат. В нем числятся восемьдесят три ученицы, преимущественно в младших классах. Им преподавали французский язык, домоводство, закон божий, рукоделие, пение, очень отрывочно историю. Современные педагогические приемы сюда еще не дошли, обычно монахиня читает вслух, а дети хором вторят ей. Они с поразительной скоростью выпаливают молитвы, спряжения, пословицы, имена королей, псалмы, ничего во всем этом не смысля.

– Значит ли это, что обучение никуда не годиться?

– Естественно. Как только четырнадцатилетние девочки выходят из школы, в их жизни тотчас наступает коренная перемена. Бывшие затворницы познают полную свободу. Их родители, как здесь принято, совершенно не интересуются, чем занимаются дети; к тому же девочка в четырнадцать лет здесь считается взрослой, способной жить самостоятельно. Вот почему воспитанницы, покинув интернат, предаются веселью и забавам. Потом наступает пора замужества, и все, чему их учили в школе, быстро забывается. Через несколько лет остается разве что умение шить.

– Местные женщины способны без конца шить пестрые платья,– неожиданно выпалил Барти. – Я знаю!

Хорас поглядел на него с удивлением и продолжил:

– Школа по сути дела никак не влияет на нравы и их жизненный уровень. Одна из главных причин этого – оторванность школы от внешнего мира, а также отсутствие интерната для мальчиков. Кроме того, не нужно быть слишком придирчивым человеком, чтобы усомниться в правильности методики, которую избрала миссия. Не лучше ли обучать детей нужным профессиям, давая одновременно необходимые теоретические познания в области биологии, зоологии, ухода за больными, мореходства? Увы, главная обязанность миссии – спасение душ: об этом напомнила мне начальница интерната, когда я попытался поделиться с ней этими соображениями. Все прочее – постольку, поскольку…

– Так почему же Кимба не закрыл эту школу? Он же был социалист и вроде как враг религии!

– Вы забыли про дотации и различные благотворительные акции, которые проводит церковь. Без них жить здесь было трудно…

Хорас допил свой ром и встал:

– Не хочу Вам мешать после тяжёлого дня, позвольте откланяться, – сказал на прощанье. Шеннон устало кивнул:

– Надеюсь нам удастся с Вами ещё встретиться и поговорить…

– Эта полицейская ищейка, сама вежливость! – зло проговорил немец, когда дверь за полицейским закрылась.

– А, по-моему, этот флик – очень неплохой человек, – задумчиво сказал Кот. Дверь открылась и вошёл Жан и бодро доложил:

– Алекс получил свою дозу информации. Сейчас угощает нашего бойца. Однако его волнует другое?

– Что?

– Как передать репортаж в газеты. Связи то нет!

– Пусть пробует сам через миссию или какое-нибудь посольство!

– Они ему отказали. Шеф! Надо помочь!

– Сам понимаю. Значит так. Пусть завтра передаст лейтенанту Бенъарду свой репортаж. Мы его отправим через дворцовую радиостанцию. Заодно и проверим его на вшивость…

– Хорошо, шеф. Пойду обрадую его!

– Постой! Что ты думаешь об инспекторе?

– Он мне помогал на площади и, вообще, первый раз вижу приличного флика.

– Не знаю, как насчёт честности, но смекалки ему не занимать, – подытожил Шеннон. – Земмлер, давай собираться! Не забудь жратву для Тимоти и Патрика!

– Шеф! Мы с Жаном поселимся в отеле, – безапелляционно заявил Курт, спускаясь по лестнице в общий зал. – Хочется пожить в нормальных условиях! Помыться, побриться, выспаться…

– Не вижу препятствий! Имей ввиду, что если будете платить Жюлю по тарифу первого класса, то получишь отвратительную колониальную кухню, – виндзорский суп, пережаренный бифштекса в подливке, овощи, вываренные до полной потери вкуса, и рисовый пудинг…