Владимир Митрофанов - Телохранитель

Оба, Катя и Ховрин прыснули, еле сдержав смех.

– Кто там живет? – спросил Ховрин.

– Я не знаю. Раньше вроде жила какая-то бабушка.

Попрощались. Чуть позже Ховрина забрал от Катиного дома сам Данилов.

Сначала поехали за неким Чебышевым. Этот Чебышев жил за КАДом – в Буграх – минут двадцать езды. Машина у него была в ремонте, и он был вроде как уже хорошо подвыпивши, этот Чебышев. Пришлось его оттуда забирать, благо было недалеко. Подъехали к дому. Это был стандартный двухэтажный коттедж, не слишком богатый, но ухоженный, дорожки в саду все расчищены. Снег оставался лежать только в небольшом огороде и на клумбах.

В дом не пошли. Какое-то время Чебышева ждали на крыльце дома, пока тот собирался. Слышно было, как жена его, Надежда Михайловна, что-то ему выговаривала визгливым голосом. Чебышев что-то бубнил в ответ.

Сначала речь шла о какой-то ерунде типа раковина течет уже неделю. Далее пошла традиционная пилка мужика: «Ты по жизни неудачник, я на тебя потратила лучшие годы жизни…» и т.п. Чебыщев уже вышел, а Надежда Михайловна все продолжала вопить.

В какой-то момент Чебышев не выдержал:

– Да ты просто жирная сука! – брызгая слюной, заорал он, всунув голову в проем двери.

Елена Михайловна ответила ему что-то в этом же роде визгливо, как бензопила, типа сам козел и к тому же импотент.

– Да на тебя ни у кого не встанет! – завизжал Чебышев, слетая со ступенек с курткой в руке. Оделся он уже на дворе.

Вышли на улицу. Чебышев тяжело дышал, но постепенно краска ярости сошла с его лица.

Данилов представил ему Ховрина.

На удивленный ховринский взгляд, Чебышев пояснил:

– Витя, я женился совсем на другой женщине, и даже не знаю, когда произошла подмена: однажды просыпаюсь, и вдруг рядом – карга! Словно за ночь подменили. Где женщина, которую я любил – неизвестно. Рядом – храпящая злобная глыба жира. Еще и пердит во сне. Знаешь как смердит! Правда, когда сам встал и взглянул в зеркало, то отшатнулся: «Кто этот старый вонючий мудак с пивным брюхом и крохотным членом?»

Лицо у него было бледное, почти серое, а глаза – с налитыми кровью желтыми белками. Под глазами висели мешки, как у сердечного больного. От него густо пахло пивом. Он еле отдышался. Наконец отхаркался, сплюнул, поморщился. Чебышев казался стариком. Не верилось, что он одного возраста с Даниловым.

Сели в машину. Поехали. Видно было, что Чебышеву плохо. Он тонул в депрессии, как в болоте. Отчаянье, словно мутная ледяная вода подбиралось уже к самому его горлу, почти начала заливаться в рот. Давило грудь. Чебышев периодически растирал ее. Трудно было дышать. Он выругался:

– Блядь, не знаю, что и делать. Кто бы убил, только чтобы не больно! На войну, что ли, поехать? Но, блядь, не выдержу: дыхалки нету бегать!

Сокрушенно мотнул головой:

– Героинщикам-то что – впиздярил себе в вену большую дозу и сдох под кайфом! С ребятами на боевых как-то обсуждали, что во сне помереть или от пули в голову вовсе не плохо, а вот когда ты ждешь, что тебе будут горло резать или глаза вживую выковыривать, это очень нехорошо. Поэтому лучше гранатой подорваться. Держали про запас. Было в молодости три удовольствия: пожрать, покурить и потрахаться. Теперь – конец: язва, панкреатит, диабет – жесткая диета, короче, пиздец! Прощай, этот мир! Курить тоже нельзя – одышка, давление, стенокардия. А мне всего-то пятьдесят три! Потрахаться – теперь тоже проблема: хер уже не всегда стоит, да и не очень-то и хочется. Гормоны в крови упали, нахер. Короче, полный пиздец! Пошел тут себе джинсы покупать, сказал, по памяти, старый размер – и не влезаю. Жопа! Брюхо, как у беременной. В гроб ведь не влезу, блядь! Не доживу до пенсии точно. Так на хера я буду в пенсионный фонд платить бабки? Пиздорванцев кормить? Всю жизнь воевал, работал на других, как раб. Пустое дело. И под конец у меня ничего нет. Машина – ведро с гайками, каждый день чего-нибудь отваливается. Жена – жирная сука! Детям я нахер не нужен. Жизнь прошла зря. И все из-за одного дня. – Он помотал головой, как укушенная оводом лошадь. – В жизни любого человека есть ключевые события. Запомни, парень, – обратился он к Ховрину, – если встретил женщину, которую любишь, все – надо за нее держаться. Любовь – это вещь! А похоть – враг человека, смертный грех. Лучший способ борьбы с похотью – рано жениться. Была у меня когда-то давным-давно любимая девочка, надо было жениться на ней сразу после школы. Мы тогда немного поссорились, я что-то там ляпнул не то, возникло непонимание, и она, пока я был в армии, вышла замуж за другого. Когда я вернулся, у нее уже родился ребенок. Офигеть! Как быстро делаются дети! А я ведь всю жизнь ее любил и теперь, может быть, люблю, но сейчас, наверно, даже выебать-то нормально не смогу. Да мы и старые теперь оба. Может она тоже грымзой для кого-то стала. Пиздец! Вот у вас сейчас возраст любви, Вы ходите на дискотеки, знакомитесь, ищете себе пару. Спариваетесь, пробуете и, наконец, находите, если везет, любовь и близкого человека на долгие годы. И в наше время так было. Но иногда получается спонтанно: случайный трах, неожиданное зачатие, потом женитьба и все летит прахом – к черту!..

Помолчал, спросил Данилова:

– Серега, не знаешь, в каких странах разрешена эфтаназия?

– Вроде как в Швейцарии, а ты что – уже созрел?

– Так, мало ли, – буркнул Чебышев. – Интересно, сколько это может стоить?

– Думаю, недешево. Впрочем, зачем потом деньги?

– Тоже верно.

По КАДу довольно скоро приехали в небольшой загородный ресторанчик, называвшийся что-то типа «Русская рыбалка». Посетителей, кроме них, не было вообще никого. Стол уже был накрыт. Заправляла всем улыбчивая Карина, черноволосая женщина лет пятидесяти, бывшая тут за хозяйку или управляющую. Данилов попросил ее еще и кальян для себя. Единственный официант, расставив блюда, сразу ушел, чтобы не мешать разговору. Больше его и не видели. Осталась только Карина, она и обслуживала гостей. Чебышев все время продолжал что-то бормотать себе под нос.

– Это у тебя, Андрюха, просто банальная депрессия. Полмира ею страдает, кому нехуй делать! Пей антидепрессанты, – подал голос Данилов, видать, давно привыкший к этому нытью Чебышева.

– Пробовал таблетки – не помогают – только еще хуже! Изжога от них.

– Другого предложить не могу. Только водка! – Данилов кивнул на бутылку, стоящую на столе.

Данилов тут же воспрял:

– Наливай тогда! Надо выпить, снять стресс, а то действительно хер не встанет! – прошамкал он, заглатывая бутерброд с колбасой огромными кусками, почти не жуя. Потом снова налил в рюмку водки до краев и тут же одним махом выпил, стиснул зубы и прикрыл глаза. – Кайф!

Помотал головой, сказал:

– Я вот чего думаю: может, пора и сдохнуть?