Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

– Да, да, я подожду, – сказал он вслух и поднялся, проводив взглядом Суворова, все-таки вызванного из кабинета телефонным звонком.

Книг много, прошелся он по кабинету.

Так много нечитанных книг, что страшно становится.

Не глядя, Сергей выдернул с полки первую попавшуюся.

Он загадал про себя, что если на странице не окажется даже самого отдаленного упоминания о Чернышевском, любимом писателе Веры Суворовой, значит, все в жизни не так уж страшно.

«…Отрадно констатировать, что тогда какая-то тайная сила все-таки решилась попробовать хотя бы от этой беды Чернышевского спасти. – Сергей улыбнулся. – Ему приходилось особенно тяжело, – как было не сжалиться? 28-го числа, из того, что начальство, раздраженное его нападками, не давало ему свидания с женой, он начал голодовку; голодовка была еще тогда в России новинкой, а экспонент попался нерасторопный. Караульные заметили, что он чахнет, но пища как будто съедается. Когда же дня через четыре, пораженные тухлым запахом в камере, сторожа ее обыскали, то выяснилось, что твердая пища пряталась между книг, а щи выливались в щели. В воскресенье, 3 февраля, во втором часу дня, врач при крепости, осмотрев арестанта, нашел, что он бледен, язык довольно чистый, пульс несколько слабее, – и в этот же день, в этот час Некрасов, проездом на извозчике от гостиницы Демута к себе домой, на угол Литейной и Бассейной, потерял сверток, в котором находились две прошнурованные по углам рукописи с заглавием «Что делать?» Припомнив с точностью отчаяния весь свой маршрут, он не припомнил того, что, подъезжая к дому, положил сверток рядом с собой, чтобы достать кошелек, – а тут как раз сани сворачивали… скрежетание относа… и «Что делать?» незаметно скатилось: вот это и была попытка тайной силы – в данном случае центробежной – конфисковать книгу, счастливая судьба которой должна была так гибельно отразиться на судьбе ее автора. Но попытка не удалась: на снегу, у Мариинской больницы, розовый сверток поднял бедный чиновник, обремененный большой семьей. Придя восвояси, он надел очки, осмотрел находку… увидел, что это начало какого-то сочинения и, не вздрогнув, не опалив вялых пальцев, отложил. «Уничтожь!» – напрасно молил безнадежный голос. В «Ведомостях Санкт-Петербургской городской полиции» напечатано было объявление о пропаже. Чиновник отнес сверток по означенному адресу, за что и получил обещанное: пятьдесят рублей серебром…»

Не повезло.

Сергей поставил книгу на место.

И увидел выдвинутый ящик письменного стола.

Минут десять назад Суворов доставал из этого ящика отпечатанные на принтере страницы дневника. А под страничками, оказывается, лежала свернутая в четверть листа ничем не примечательная топографическая карта Кузбасса; ну, разве что поля ее в нескольких местах были прожжены и испачканы чернилами, и телефон на полях был выписан карандашиком: 384-22-23-521. Было уже, было, Сергей звонил по указанному телефону. «Это Кемерово?» – «Зачем вам Кемерово?». – «А вообще-то куда я попал?» – «А вы куда целились?»

То, что карта, исчезнувшая из его квартиры, вдруг обнаружилась в ящике письменного стола не у кого-то там, а у Суворова, у человека близкого и надежного, так поразило Сергея, что он сунул карту в карман.

Валентин поймал Сергея в дороге.

Подняв сотовый, валявшийся на сиденье, Сергей услышал: «Кажется, я остаюсь». И секунду спустя удивленное: «Кажется, твой большой руль действительно имеет вес». – «Еще какой, – усмехнулся Сергей. Он как раз думал о Суворове. – Когда появишься?» – «А ты где сейчас?» – «На Ленина, но еду домой». – «Тогда я тоже еду. Егоров обеспечил меня машиной».

Сергей бросил трубку на сиденье.

То, что украденная карта оказалась у Суворова, здорово его встряхнуло.

Еще двадцать минут назад он думал о Суворове лишь в превосходной степени, а сейчас готов был допустить все, даже откровенно нелепую мысль о некоем тождестве Суворова и мифического отца Дауна. В этом свете совершенно по-новому смотрелся и загадочный интерес Суворова к исчезнувшему Коляну. Пусть Коляна ищет милиция, приспешники Суворова, его челядь, вспомнил он слова Валентин. Зачем, зачем действительно с такой неестественной настойчивостью Суворов ищет Коляна?

Я просыпаюсь в холодном поту… Я просыпаюсь в кошмарном бреду…

Время от времени Сергей поглядывал в зеркало заднего вида.

Как будто дом наш залило водой… И над нами километры воды… И кислорода не хватит на двоих…

Впрочем, кто мог его преследовать?

И как поступит Суворов, обнаружив пропажу карты? Пошлет за нею Бабичева? Снова наймет бритоголовых?

Я лежу в темноте…

Сергей ударил кулаком по рулю.

Получается, что догадки Валентина верны.

Но тогда, как объяснить окурок в хрустальной пепельнице?

Одно понятно теперь: ни одна властная структура не может противостоять Суворову, да им это и не нужно. Каким-то образом (конечно, через финансы) все они давно включены в рабочую сферу Суворова, едины с ним, движутся с ним в одном направлении. Не может противостоять Суворову и организованный криминал…

Но кто-то же оставил окурок в пепельнице…

Или это тоже игра Суворова?

Сергей вдруг вспомнил спортивных нефтяников, побывавших в прошлом году в сауне. Они помалкивали, участия в разговоре не принимали, но слушали разговоры внимательно. Улыбались грубоватым шуткам полковника Каляева, с удовольствием выслушивали запутанные истории, которыми богата жизнь деловых людей, но (задним числом отметил Сергей) по-настоящему прислушивались только к словам Суворова… Они к нему как к пророку прислушивались… Хотя, что особенного он тогда говорил?… Ну, вспомнил Зиновьева… Ну, вспомнил зиновьевские теории… А на то, что он сравнил тебя со свиньей, не обижайся. Он просто хотел неназойливо подчеркнуть твою неприхотливость… Действительно не было в словах Суворова никаких откровений, да и какие могут быть откровения в сауне? Тот же Романыч, тот же полковник Каляев в любой момент, повинуясь движениям своего незамысловатого сознания, могут разрушить самое сложное философское построение. И все же нефтяники слушали Философа так, будто он что-то особенное знал…

Опять очнулся сотовый.

«Где ты там шляешься? – недовольно спросил Игнатов. – Серый звонил. В Мариинске услышали все-таки мужиков. Собственно, одного услышали. В тайге пожары, а на пихтоварке действительно кто-то помер. Слышимость ужасная, Серый почти ничего не понял. Надо ехать. Давай выдвинемся прямо сегодня, к вечеру. Валентину, кстати, продлили ему командировку, так что, я поеду с вами только до Мариинска. Серый говорит, что Кия нынче совсем обмелела, моторкой там не воспользуешься. Так что, выдвинемся на джипе. Короче, я занимаюсь сейчас дорожными сборами, а к девяти подъеду к тебе».