Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

Я лежу в темноте…

Дотянувшись до пачки «Марльборо», валяющейся в бардачке, Сергей закурил. Что, Рыжий, загадали тебе загадку? И решил: хватит ломать голову, тайга все лечит. Отправим помершего гегемона в Мариинск, а сами неделю подышим нормальным хвойным воздухом тайги.

А Суворов…

Впервые за многие годы добрых отношений Сергей подумал о Суворове отчужденно. Он привык к Суворову, как привыкают, скажем, к заведомо чистому колодцу. Заглянул, увидел светлое отражение и на душе легче. А тут – заглянул, а на тебя вместо светлого отражения харя скалится!

И карта, карта…

Если Суворов каким-то образом узнал, что карта у меня, почему он просто не сказал мне об этом? Ну, забыл я про карту, действительно забыл! А вот напомнил бы о ней Суворов, я в тот же день вернул бы ее ему.

Жара.

Проклятая жара.

Температура каждый день зашкаливает за тридцать.

Миновав темную арку, он проехал к входу в подземный гараж. Всего-то кирпичная постройка на пустыре, засыпанном щебнем, не каждый догадается, что за покрашенными металлическими воротами под землей немалое пространство, освещенное люминесцентными лампами. Повинуясь электронной команде, створки металлических ворот неторопливо разошлись, путь под землю был свободен, но Сергей, тормознув, сидел за рулем «тойоты», пытаясь понять, что его вдруг насторожило?

Он видел внизу ровный свет.

Не чувствовалось внизу подозрительных движений.

В полдень в гараже вообще мало людей, подумал он. Это у меня нервы сдают. И все же въезжать в гараж ему не хотелось. Он даже вышел из машины, прикрыл дверцу (правда, не до конца) и закурил. Как-то не по себе ему было. Нервный денек выдался. Ну, никак не мог заставить себя спуститься в гараж.

Черный джип, выкатившийся из-под темной арки, его обрадовал.

Джип был незнакомый, но по крайней мере Сергей почувствовал, что он теперь не один. Вот сколько месяцев спокойно спускался в подземный гараж в любое время суток и чувствовал себя нормально, а сегодня – нет…

Джип тормознул.

За тонированным стеклом мелькнуло лицо водителя.

Потом боковые дверцы джипа одновременно распахнулись и Сергей с изумлением увидел мордастого прибалта. Свободно развалившись на заднем сиденье, он свесил вниз крупную ногу в какой-то вызывающе бесформенной легкой кроссовке. Круглое лицо освещала странноватая улыбка – уверенности и откровенного торжества. Повинуясь короткому жесту, двое крепких ребят в темных очках и в майках, туго обтягивающих загорелые плечи, выскочили из джипа, преградив Сергею путь к дому. Ну, а бежать в гараж не имело смысла. Может, прибалт этого и хотел, чтобы он побежал в гараж.

– Подойди, – прибалт снисходительно похлопал рукой по кожаному сиденью.

– Зачем?

– Поедешь с нами.

– Куда?

– Сам увидишь.

– А кто вы?

– Друзья.

– Из чего это следует?

– Из моих слов. Садись в джип.

– Вот так сразу и сяду? – демонстративно не поверил Сергей, прикидывая, броситься ли ему на ребят или на самого прибалта, все-таки выбравшегося из джипа? И вообще, следует ли поднимать шум?

Прибалт прекрасно прочел его мысли.

– Не следует поднимать шум, – ухмыльнулся он. – Жара, никого нет. Какой смысл потеть, возиться на этом гравии? – Он неторопливо вынул из-под оттопыренной на животе джинсовой рубашки какой-то нелепый пистолет с непривычно коротким стволом. С таким коротким стволом, что, казалось, из него пуля должна торчать. – Мы тебе не угрожаем, но лучше сядь в джип. Если ты этого не сделаешь, мы тебя усыпим. Видел, как усыпляют зверей в кино? – ухмыльнулся он. – Раз, и готово! Возись потом с тобой.

– Кончай, Ант, с придурком, – поторопил прибалта один из его ребят.

Я лежу в темноте…

С пронзительным взвизгом выскочил из-под арки синий «жигуленок».

Это произошло неожиданно, но, оказывается, Сергей готов был к любой неожиданности. Резко отступив, он прикрылся дверцей «тойоты». Впрочем, прибалт и его ребята не бросились на него; увидев несущийся из-под арки «жигуленок» они мгновенно нырнули в джип. А Валентин с пистолетом в руках, бросив машину, уже бежал к гаражу, на ходу странно ныряя из стороны в сторону. «Всем стоять!» – орал он. Впрочем, больше для проформы. Не стал бы он стрелять под окнами многоэтажного дома.

Прибалт это тоже, наверное, понимал, тем не менее, дверцы джипа захлопнулись, блеснули тонированные стекла. Через мгновение джип нырнул под арку.

– Ну и ну, – Валентин с облегчением стер со лба пот и спрятал пистолет в кобуру, подвешенную под мышкой. – Это и есть тот самый прибалт?

Сергей кивнул.

Он ничего не понимал.

– Это Ант, – сказал он. – Его назвали Антом.

– Ну и что? – пожал плечами Валентин. – Встречал я имена позабористее.

– Я слышал это имя у Суворова! Мы были в кабинете и он так и сказал кому-то: «Ант, я буду занят некоторое время». Ну, что-то в этом роде. И сейчас прибалта назвали Антом.

– Ну и что?

Я лежу в темноте…

– Ты-то как тут оказался?

Валентин удовлетворенно оглядел голый выжженный пустырь:

– Я тебя пасу уже третий день. Очень ты мне не нравился эти три дня.

– Зато я карту нашел.

– И письмо?

– Письма там не оказалось.

– У Суворова?

Сергей кивнул.

– А зачем тебе эта карта?

Сергей растерянно пожал плечами:

– Честное слово, не знаю. Что-то во всем этом есть неправильное. Не должен был Суворов забирать у меня карту так.

– А как он должен был ее забирать? – искренне удивился Валентин. – Это же его карта. Это, во-первых. А во-вторых, чудак ты, пора понять, что если у человека есть возможность взять , просить он не будет.

– Но ведь это Суворов!

– Да хоть Кутузов!

Загнав машину в гараж, они поднялись в квартиру.

– Это действительно та самая? – Валентин, с интересом расправил карту. – Что это тут за Новые Гармошки обозначены?

– Откуда мне знать?

– Ничего, и это узнаем, – бодро пообещал Валентин.

– Давно работаешь на Серого?

Водила кивнул. У него было широкое лицо, смятое у глаз узкими морщинками, усики чернели, как шитая строчка, волосы курчавились на висках, но на затылке висели прямо, он подвязывал их в пучок. Улыбка тоже была некрасивой – просто перекашивалась нижняя губа, заметно искривляя верхнюю. Он ответил, не взглянув на Сергея: «Давно».

Тяжелый джип подбрасывало на кочках, заносило в застарелые, давно зацветшие зеленью колеи, гнилые даже на вид. Под покровом черневой тайги, тихой, дымной, напитанной гарью, а от того еще более темной, грязь в колеях все еще сохранялись. Ядовито-зелеными полосами она наполняла глубокие колеи проселка, лишь кое-где прикрытого сухой, как щетка, травой. Если когда-то здесь проезжала машина, то это было давно. По крайней мере, явных следов на дороге не сохранилось.