Виталий Гладкий - Ликвидатор

Странно: от мыслей о моем напарнике по побегу – о том, как он сейчас мандражирует в своем саркофаге военного образца, – я даже повеселел и успокоился.

С ящиками нам, конечно, не повезло. Те, на какие мы положили глаз, вдруг срочно понадобились какому-то гребаному начальнику тыла, и они уехали со склада готовой продукции буквально за сутки до времени "икс", согласованному с дружками Мухи на свободе, занимающимися, так сказать, техническим обеспечением побега.

Ничем не мог помочь и начальник колонии – приказа обеспечить нас комфортабельными футлярами он не получал. Главное для него заключалось в том, чтобы благополучно пропихнуть нас сквозь бдительный заслон особой зоны, где грузы из колонии шмонали с примерным усердием и достаточно квалифицированно.

Думаю, что только на служебных собак-нюхачей ему пришлось потратить не менее мешка ядреной махры. А уж как он ухитрился сколотить смену охранников из нужных людей, одному Аллаху известно.

Ничего не могу сказать – мужик железобетонный. Хотя… других в ГРУ и не держат.

"Тики-так, стучат колеса, тики-так. Папиросочку раскурим натощак. Все же едем, едем, едем – не идем. Будь что будет, живы будем – не помрем!" – почему-то вспомнил я слова блатной песни. Тем и утешился.

Все-таки не топать по болотам и тайге сотни верст. Лежи себе и отдыхай. Малина…

Из ящиков нас изъяли на каком-то глухом разъезде, глубокой ночью. Такой себе дедуля – божий одуванчик – и пацан лет пятнадцати. Молча вскрыли вагон, молча откопали нас изпод груды других ящиков и так же молча передали свертки с одеждой, деньгами и документами.

Куда идти, мы и сами знали – маршрут тоже готовился загодя. Сделав свое дело, дед и парнишка растворились в ночи, а мы рванули в темнеющие неподалеку лесные заросли – чтобы переодеться.

– А почему ты не хочешь, чтобы нас встретили на машине? – как-то спросил я Муху, когда план побега уже вырисовывался почти во всех деталях.

– Сразу видно, что ты в наших делах еще зеленый, – снисходительно похлопал меня по плечу пахан. – Кто может поручиться, что за машиной не прицепят хвост?

– Никто.

– Вот-вот. Смекай, десантура…

Естественно, я изобразил восхищение. А в душе расхохотался. Кого в лапти хочешь обуть, Вараксин? Ты и бежишь-то не один, а с телохранителем в лице бывшего спецназовца Гренадера, только потому, что никому из своего окружения не веришь.

Разве что единицам, да и то с опаской. А все из-за того, что слух пошел в определенных кругах, что жить тебе, Муха, осталось всего ничего. И что линять тебе нужно по меньшей мере за бугор, чтобы шкуру спасти. И чем быстрее, тем лучше.

Вот ты и мандражируешь, сукин кот. И не напрасно – знал бы ты, кто тебя сейчас опекает. Кто слухи распускает и держит под контролем каждое твое телодвижение, каждую мыслишку, как явную, так и тайную. Получилась бы картина Репина под названием "Приплыли". Кондрашку можно гарантировать.

Впрочем, все еще впереди…

Билеты нам взяли в вагон "СВ".

– Эх, бля, класс! – Муха, похоже, расслабился и теперь сиял, как новый пятак. – Ну у тебя и рожа! – вдруг заржал он, тыкая пальцем едва не в мой глаз.

– На себя посмотри, – беззлобно огрызнулся я, кромсая тупым перочинным ножом кусок сала и батон.

Кроме одежды, в пакетах был грим и парики. Теперь Муха смахивал на возвращающегося из экспедиции геолога – бородатого, с лохматой седеющей гривой, а я шарил под Герасима, которого послали утопить бедную Муму.

Документы у нас тоже были соответствующие – начальник геологоразведочной экспедиции (это я) и его зам. Ветровки, бахилы, рюкзаки, фляга с коньяком и непритязательная закуска. Маскировка ниже среднего уровня, но для ментов вполне подходящая.

– Ну что, вздрогнем? – поднял свой стакан Муха. – За удачу!

– Ага… – пробормотал я, морщась от шибанувшего в нос запаха всученного нам "коньяка" – от него за версту несло самогоном, настоянным на дубовой коре и ванилине. – Она нам сейчас в самый раз…

– Ты в чем-то сомневаешься?

– Хрен его знает. Я ведь до этого никогда не бегал. Правда, однажды меня, контуженного, подобрали моджахеды, но плен длился ровно до той минуты, когда я оклемался.

– И много положил? – с острой заинтересованностью спросил Муха.

– Всех.

– А всех – это сколько?

– Человек пять, может, больше – считать было недосуг.

– Так что тебя смущает?

– Не могу толком объяснить. Что-то тревожит… какой-то червь сомнения…

– Но почему?

– Все происходит на уровне подсознания. Но в Афгане в таких случаях я немедленно менял дислокацию, а уж про сон и думать не смел.

– Ну и как, выручало?

– Спрашиваешь… Столько раз.

– Успокойся, Гренадер. Это гражданка. К тому же мы давно покинули зону поиска. Да и ксивы у нас клевые. Не говоря уже о палитурке. [25]Пей, ешь и отдыхай.

– Но спать будем по очереди.

– Твоя правда. Решили…

Я знал, что все произойдет на моем дежурстве. Но не думал, что так скоро. Когда в дверь купе постучали и грубый голос сказал: "Открывайте, дорожная милиция. Проверка паспортов…" – я едва не выматерился вслух: черт бы побрал отдел планирования операций, теперь придется чесать на своих двоих хрен знает сколько!

Но делать было нечего, и я только сокрушенно вздохнул.

– Не дрейфь, Гренадер! – шепотом подбодрил меня Муха. – Прорвемся…

Я и не дрейфил – за дверью стояли свои. Для подкрепления моей легенды Кончак запланировал небольшой мордобойчик с отрывом – это чтобы Мухе жизнь медом не казалась.

В постановке должны были принимать участие молодые курсанты спецучебки: их не выпустят за стены заведения до конца следующего года, так что тайна моих похождений вряд ли станет достоянием специфической общественности.

А за это время, надеюсь, я смогу добраться до Толоконника. Естественно, в предстоящей сшибке я просто обязан был показать себя орлом…

Недовольно почесываясь – а кому нравится подниматься среди ночи, да еще чтобы лицезреть дебильную ментовскую морду? – я опустил фиксатор, препятствующий неожиданному открыванию двери, и сдвинул ее в сторону.

Он помедлил только несколько на секунду, может, чуть больше. Похоже, его смутила моя рожа биндюжника царских времен.

Но этого времени мне вполне хватило, чтобы осознать простую, как выеденное яйцо, истину: этих людей в милицейской форме не подпустили бы к спецучебке ГРУ и на пушечный выстрел.

Я даже не стал ждать условного знака, что все в норме и пора начинать представление. Его просто не могло быть.

И когда впереди стоящий верзила с оловянными глазами начал поднимать зажатый в руке пистолет, чтобы накормить нас с Мухой свинцовой кашей, – узнал все-таки, "отморозок" хренов! – я, нимало не смущаясь и не задумываясь о последствиях, страшным по силе тычковым ударом пронзил его горло до шейных хрящей.