Чингиз Абдуллаев - Третий вариант

— До свидания. — Я отключаюсь, окончательно понимая, что все мои подозрения в отношении «владельца скотобойни» оправдались. Он не просто заказчик. И это не мафия. Ни одна мафия мира не смогла бы делать то, что делает этот человек. Даже не позвонив в Париж, он небрежно заявляет, что его посольство мне поможет. В Швейцарии его люди сделали визу за один день, в Москве — тоже за один. Предположить, что у мафии повсюду свои люди или она их покупает, невероятно, хотя бы потому, что он должен был сначала выяснить — продается их консул в Париже или не продается. Но он говорит это сразу и таким безапелляционным тоном. Он имеет право приказывать. И консулу, и людям в Швейцарии, и вообще всем чиновникам своего суверенного государства. А это значит, что мой главный заказчик представляет само государство. То самое государство, которое получило независимость в результате развала Советского Союза. То самое государство, которое решило спрятать на счету в Швейцарии несколько сотен миллионов долларов на «черный день». Которые присвоил Рашид Касимов.

Все становится на свои места. Теперь я знаю, почему Касимов так поспешно бежал и кто взорвал его машину. Очевидно, он и его люди знали об этих деньгах, что не устраивало моих заказчиков. Они принимают решение ликвидировать Касимова и всех его людей. У меня хорошая память, и я помню, именно в те дни в газетах появились сообщения о кровавой бойне в аэропорту Шереметьево и на даче какого-то бизнесмена. Теперь ясно, чья это была дача. Ясно, почему мои заказчики не могут предъявлять претензий к швейцарским банкам. Эти деньги были тайно вывезены из государства и, очевидно, через финансовые структуры самого Касимова переведены на счета в банки Швейцарии. Их владельцы теперь не могут требовать деньги обратно, опасаясь скандала. Поэтому им нужен живой Касимов, чтобы получить деньги через него.

Пытаясь его убить, они не думали, что он выживет. И, выжив, прилетит в Швейцарию, где умудрится перевести все деньги на другие счета, перепрятать их. А они не могут сделать официальный запрос, иначе все выплывет наружу. Он на это и рассчитывал.

Касимов рассчитал все правильно. Его бы ни при каких обстоятельствах не оставили в живых. Ни за что. Значит, он должен был исчезнуть. Что он и сделал, прихватив с собой все их деньги. Теперь ему остается только ждать. Как только нынешний режим в этой республике падет или умрет президент, он сможет вернуться домой. Фантастически богатым и живым.

Теперь мне известны мотивы обеих сторон. Конечно, Касимов должен был бояться. Его убивали не из-за денег, нет. Его убивали из-за самой тайны. И попутно из-за денег, чтобы он не мог до них дотянуться ни при каких обстоятельствах. Могу себе представить, как он боится. Поэтому он сделал все, чтобы его не нашли.

Но меня все равно не мучает совесть. Он такой же мерзавец, как и мои заказчики. Никакого различия между ними я не вижу. Просто один негодяй обманул другую свору негодяев, которая, наняв меня, ищет его по всему миру. Думаю, они наняли не только меня. Сначала искали сами, целых полгода искали, пока не решили, что настало время найти еще нескольких профессионалов, рассчитывая на их везение.

Надя спустилась вниз, когда было уже довольно поздно. Я по-прежнему сидел перед выключенным телевизором. Она подошла ко мне и села рядом. Потом спросила:

— Когда мы отсюда уезжаем?

— Вы остаетесь, а я завтра еду в Париж, — отвечаю я и вижу в полутьме ее удивленное лицо.

— Мне нужно продлить визу, — поспешно объясняю я и чувствую, как охватившее нас обоих напряжение мягко спадает. Мы молчим. За окном слышны шорохи колес проезжающих машин. Кажется, начинается дождь.

— Я хотела у тебя спросить, — вдруг говорит она мне.

— Да?

— Ты не хочешь со мной спать?

Я медленно поворачиваю голову. Моя левая рука в этот момент бросается в глаза, словно даже в темноте видны эти мертвые пальцы.

Я молчу. Не могу я просто сказать «хочу». Я молчу, глядя ей в глаза. Она все понимает без слов. Она тянется ко мне, и через секунду я чувствую ее губы. Это мой первый настоящий поцелуй с тех пор, как мне оторвало кисть руки. После этого я уже ничего не помню.

Президент сидел за своим столом. Он был в плохом настроении, очень плохом. В зарубежных газетах против него снова поднялась волна выступлений. Узнать бы, кто все это организовывает. Он сжал пальцы. Все ни к черту. И эта шумиха иностранных журналистов. И собственная доморощенная оппозиция, которую он изо всех сил давил и которая теперь, пользуясь поддержкой послов и наблюдателей из разных «независимых» государств, снова начала поднимать голову.

Вообще, не надо было пускать в республику столько посланцев. Вчера он затребовал справку из Министерства иностранных дел и ужаснулся, узнав, что в его стране действует уже двадцать два иностранных посольства, несколько консульств и аккредитовано более трехсот журналистов. Такое количество не зависящих от его воли наблюдателей начинало его тревожить. Попробуй теперь надави сильнее, как во всем мире поднимается шум о нарушении прав человека.

А ведь поначалу все шло так хорошо. Провозглашение «независимости» и «суверенитета» местные чиновники встретили на «ура». В основном это были его люди, подобранные за многие годы. Втайне они надеялись, что все останется по-прежнему, все, за исключением строгого надзора Москвы. И президент оправдал их ожидания. Чиновничий беспредел превзошел всякие мыслимые нормы, взятки стали зарплатой любого должностного лица. Про официальную зарплату все давно забыли. Если бы ее вдруг не стали платить в течение нескольких месяцев, многие бы этого и не заметили, столь символический характер она носила: то была лишь жалкая попытка показать всему миру, как неукоснительно страна выполняет рекомендации Международного валютного фонда.

Усилилась армия, возросло влияние службы безопасности. Милиция была переименована в национальную полицию и получила новую форму. Повсюду появились его портреты. Но на волне успеха до него стали доходить тревожные слухи о готовящихся заговорах и волнениях. Президент успевал реагировать мгновенно: убирал любого, в ком начинал сомневаться, устранял вероятных конкурентов. Но всех убрать было невозможно.

Президент был умным человеком. Он понимал, что рано или поздно все эти подхалимы поднимут головы. Для рабов нет ничего слаще, чем танцевать на могилах своих хозяев. Он хорошо помнил это. Воспитанный в духе атеизма, он не верил в загробную жизнь, предпочитая получать все блага жизни земной. И, хотя в последнее время стал отдавать должное атрибутам религии и даже появлялся в мечети, видел в этом лишь один из элементов государственной политики, способной верно служить правителю.