Максим Шахов - Мы ударим первыми

Понятно, что с борта плавмастерской попасть к реактору субмарины было чрезвычайно просто: лишь пройти по специально сооруженным деревянным сходням и спуститься на несколько ступеней вниз по штатному трапу в реакторном отсеке. Все! Когда принимали решение о временной приостановке операции по перезарядке, лишь вернули на место крышку. Причем не закрепляя намертво, а наживив несколькими специальными болтами. Вырезанный в прочном корпусе люк и деревянные сходни остались на своих местах. Это казалось логичным, так как стержни только-только начали вынимать и собирались продолжить работы сразу после окончания торжеств.

Сейчас там хозяйничали чужие люди.

В три часа утра «главный строитель» вернулся в каюту начальника мастерской. Его посещение реакторного отсека подводной лодки осталось никем не замеченным ни на перегрузчике, ни на самой субмарине. В такое время на кораблях бодрствуют лишь вооруженный вахтенный у входного трапа да дежурный или его помощник в своей рубке. Первый охраняет внешние подходы к своему кораблю и не отвечает за то, что творится внутри, а вторые вообще клюют носом над кроссвордом или дремлют в абсолютной тишине, сидя на стуле.

В каюте мужчина не собирался задерживаться надолго. Он снова вытащил из кармана коробочку с таблетками и на этот раз выбрал пилюлю розоватого цвета. Потом подошел к койке и потряс безмятежно спящего на ней капитана 3-го ранга за плечо.

– Вставай, дружище, вставай!

Офицер отреагировал быстро, приняв сидячее положение и неуверенно перебирая ногами по палубе в поисках обуви. Глаза его продолжали оставаться полуприкрытыми. Про таких говорят: «Поднять подняли, а разбудить забыли».

– Ты извини, что бужу тебя, но мои маляры свою работу закончили, пора уходить. Проводи меня до причала, чтобы не волновать верхнего вахтенного лишний раз.

Начальник мастерской мычал что-то нечленораздельное. Мужчина озабоченно глянул на часы, пошевелил губами, что-то подсчитывая, и с недовольным видом покачал головой. Потом негромко произнес:

– Значит, немного ошибся в определении дозы. Подумал, что спирт нейтрализует действие таблетки на треть, а друг Коля и сейчас никакой. Ладно, вот это точно поможет. – Он поднес к губам офицера стакан с водой и растворенной там розовой таблеткой. – Мы тебя совсем другим человеком сейчас сделаем. – И, поддерживая второй рукой за затылок, заставил выпить.

«Через семь минут исчезнут все тормозящие рефлексы в мышцах и суставах, зато голова напрочь отключится». Мужчина налил себе немного спирта из фляжки выпил и закусил соленым огурцом.

Движения начальника мастерской на глазах становились упорядоченными и точными. Он быстро надел и зашнуровал форменные ботинки, заправил в брюки рубашку и надел в рукава куртку с погонами. Проделал он все это молча, вовсе не замечая даже присутствия постороннего в каюте. Взгляд широко распахнутых теперь глаз был потрясающе бездумен.

– Ну что, Коля, прогуляемся?

Капитан 3-го ранга легко позволил мужчине обнять себя за плечи и вывести из каюты. Как два добрых, подгулявших приятеля, они по сходням добрались до причала. Причем солидный мужчина в низко надвинутой на глаза белой пластиковой каске не только бережно поддерживал своего более слабого товарища, но и, наклоняясь к его уху, продолжал рассказывать какие-то занимательные истории, отчего оба время от времени останавливались и разражались хохотом. А может, хохотал только один из них? Но какому из двух матросов-вахтенных было до этого дело?!

На причале они быстро скрылись из вида, зайдя за широкие опоры рельсового портального крана. Метров через сто мужчина остановился и негромко свистнул. Тут же из-под толстого настила стационарного причала появились двое его рабочих. Они подхватили не сопротивляющегося капитана 3-го ранга под руки и опустили вниз, откуда появились сами, – к толстым сваям, уходящим в воду канала. Туда же вслед за ними неторопливо спустился и «главный строитель».

Звонок мобильного телефона Талеева раздался в 4 часа 38 минут.

– Гера! Я вспомнил! – звонил Редин. – Не то что вспомнил, а мне приснилось...

– Ну, это нормально: в полпятого утра другу по телефону сны рассказывать, – недовольно перебил журналист хриплым голосом невыспавшегося человека. – Чего затих? Давай-давай, я слушаю.

– Мой сон к делу не имеет никакого отношения. Он просто вернул мне постоянно ускользавшую мысль. Помнишь, я говорил?

– Ага, конечно. Я помню все ускользающие мысли моих друзей, знакомых и немногочисленных родственников.

– Да послушай же ты! В личном деле Азера есть длинный список войсковых частей, где он служил. Я еще вам «расшифровал» несколько из них, которые мне известны. А потом мне все время казалось, что я что-то пропустил. Что-то, каким-то краем мне знакомое, но не узнанное. Ну, ни за что не мог зацепиться. А теперь...

– Ты короче можешь? Я уже серьезно весь внимание.

– Да это коротко. Одна из войсковых частей в конце списка – это стационарная береговая база – хранилище радиоактивных отходов, включая урановые стержни из реакторов атомных подводных лодок. – Талеев молчал. – Понимаешь, он там служил. В губе Андреева. Значит, в качестве химика-начальника радиометрической службы выезжал на перегрузки АПЛ по всему Кольскому полуострову и в Северодвинск! Мы-то считали, что он здесь был как подводник, а он работал на перегрузке!

– Ну, будем считать это лишним штрихом в его служебно-рабочей биографии. Мы же и так знали уже, что он здесь как рыба в воде.

– Гера, – голос Сергея неожиданно стал тихим и спокойным, – эти свои знания мы попытались использовать для его обнаружения. И как-то подсознательно решили, что и он использует их для... проникновения, адаптации, подготовки своей операции. А если...

– Ну!

– ...если его «перегрузочные знания» – это и есть основа операции? Основа подготавливаемого теракта?

На линии воцарилась тишина. Первым заговорил Талеев, строго и серьезно:

– Это реально?

– Если коротко, то – да!

– Но как, почему?

– Сейчас на заводе находится лодка, на которой процесс перезарядки активных зон реакторов только-только вступил в основную фазу и был временно прерван из-за всех этих торжественных событий.

– Это как-то влияет...

Редин не дал ему договорить:

– Представь больного на операционном столе. Разрезали, вскрыли грудную клетку, добрались до сердца, начали резать-перекраивать – а тут бригада на обед уходит. Они вернутся через полчаса и продолжат. Не зашивать же из-за этого? Так и оставили больного на столе – распахнутого всей душой и телом. Понятно, что за ним пока и медсестры следят, и анестезиологи...