Дик Фрэнсис - Пятьдесят на пятьдесят

Он развернулся, подошел к темно-синему «Форду», уселся в него и отъехал вместе со своим таинственным шофером.

«Мог бы и не благодарить меня, — подумал я. — Особенно когда обнаружит, что его драгоценный микрокодер не работает».

Я не лгал, когда сказал Софи, что Лука починил этот прибор. «Починил» в кавычках, перерезав тончайшие проводки на плате с помощью ножа фирмы «Станли».

Первый вечер Софи дома нельзя было назвать особенно удачным, но и плохим тоже.

Между сестрами вдруг разгорелся спор. Элис отказалась от помощи Софи в приготовлении ужина.

— Но это мой дом, — жаловалась мне Софи. — А она не позволяет даже войти на эту чертову кухню!

— Да пусть себе готовит, — поспешил утешить ее я. — Ты же знаешь, намерения у нее самые добрые. — Я погладил Софи по руке, и она заметно расслабилась. — Посиди, отдохни. Порадуйся тому, что кто-то другой готовит тебе ужин.

— Последние пять месяцев только так и было, так что спасибо, сыта по горло, — сердито заметила она. Но гнев быстро улетучился, она подошла и уселась рядом со мной на диван смотреть телевизор.

Я понимал, почему Элис твердо решила все взять в свои руки. Воспоминания о том, как Софи с маниакальным упорством и тщанием наводит порядок на кухне, были еще свежи в памяти.

— Хорошо дома, — сказала Софи, прижимаясь ко мне.

— Хорошо, когда ты дома, дорогая.

Мы, обнявшись, сидели на диване и смотрели на какого-то эксперта по антиквариату, пытавшегося изобразить интерес к старым, пропыленным и весьма сомнительным предметам, что извлекли с чердака. А владельцы имущества старательно изображали изумление, но не показывали разочарования, когда оценщик назвал весьма скудную сумму.

Элис заглянула в гостиную.

— У меня все готово.

И вот все мы втроем уселись за кухонный стол и принялись за запеченное филе семги, пасту «перышки» и фасоль.

— Было страшно вкусно, — сказал я, отложив нож и вилку.

— М-м-м, — согласилась со мной Софи. — Да, такой еды в больнице не подадут. Спасибо тебе, Элис, дорогая. — Софи улыбнулась сестре, потом подмигнула мне.

Я заулыбался от радости. Моя прежняя Софи вернулась. Но надолго ли? Как бы мне хотелось, чтоб навсегда.

Само собой, Софи не допустили и к мытью посуды, но это лишь стало поводом для новых шуток. Я не помнил, чтобы она когда-либо возвращалась домой из больницы в таком приподнятом настроении и с таким обостренным чувством юмора.

И все же это возвращение утомило ее, и все мы рано улеглись спать. Я подхватил Софи на руки и понес в спальню, прямо как в нашу первую брачную ночь. А потом мы занялись тем же, чем занимаются все молодожены.

Впервые за всю неделю я позабыл о неприятностях, не ломал голову над загадками, а мирно уснул рядом с Софи, причем не стал подставлять стул под ручку двери.

Меня разбудил, причем моментально, знакомый скрип третьей ступеньки. За окном было уже светло. Я лежал в постели затаив дыхание и прислушивался к звукам на лестнице. Потом повернул голову, посмотрел на дверь. Софи мирно спала рядом.

Как только мог я допустить такую беспечность? Подвергнуть ее жизнь опасности?..

Ручка двери начала медленно поворачиваться, сама дверь приоткрылась. Сердце заколотилось как бешеное. Что же делать?!

— А я приготовила вам чай, — сказала Элис. И вошла в комнату с подносом, на котором стояли две чашки.

— О, Элис! — Казалось, я вот-вот расплачусь от радости. — Спасибо тебе.

— Утро сегодня просто чудесное, — шепотом заметила она, глядя на спящую сестру.

— Да, — тоже шепотом ответил я. — Пусть еще поспит.

Элис поставила поднос на тумбочку рядом с кроватью, махнула мне рукой и вышла. Я слышал, как скрипнула третья ступенька, когда она спускалась.

Что же я делаю?

Может, уже пришла пора обратиться в полицию, сдаться, честно рассказать обо всем, попросить у них помощи и защиты?

Хорошо, даже занятно играть роль Джеймса Бонда, секретного агента, когда от действий и поступков зависит только твоя жизнь. Но что будет делать Софи без меня, особенно теперь, когда она дома и ей стало заметно лучше? Возможно, такое ее состояние не будет длиться вечно, но разве у меня нет перед ней обязательств?

Тип с близко посаженными глазками наверняка бродит где-то поблизости, ищет свои деньги. Просто удивительно, что он до сих пор меня не нашел. Ведь мистер Джон Смит без особых проблем сумел пробраться среди ночи ко мне в дом. Наверное, получить записи из суда коронеров не так просто, как мне казалось. А может, у убийцы отца потребовали назвать свое имя, прежде чем выдать их, а ему, естественно, делать этого не хотелось. Может, он до сих пор не знает, кто я и где. Хотя… вряд ли конечно.

Размышляя о суде коронеров, я вдруг вспомнил, что именно сегодня должен позвонить туда и узнать, выписано ли разрешение на похороны. Знают ли сестры о том, что отец их умер, или же им совершенно все равно?

Софи спала до половины десятого, и чай в чашке на тумбочке давно остыл до комнатной температуры. Я принес ей свежий, горячий, присел на край кровати и наблюдал за тем, как она пьет.

— Что за чудесная ночь! — воскликнула она. — И постель такая удобная. — И она вновь скользнула под одеяло.

— Без тебя в этой постели было очень одиноко, — заметил я.

— О Нед, — прошептала она, поглаживая меня по ноге, — давай постараемся, чтоб на этот раз у нас получилось. Я так устала от всего этого.

«Если получится», — подумал я. Мы слишком часто говорили это в прошлом. Несбывшиеся надежды до сих пор были живы в памяти, и всякий раз их, словно волной, смывало новыми приступами.

— Да, — согласился я и взъерошил ей волосы. — Давай действительно постараемся, чтоб на этот раз вышло.

Но прежде надо заняться неотложными делами.

Я оставил Софи одеваться и прихорашиваться перед зеркалом, а сам спустился вниз позвонить в офис коронера.

— Полиция Теймс-Вэлли до сих пор возражает против выдачи разрешения на похороны, — сказал мне один из чиновников. — Попробуйте позвонить им и спросить. Может, это произошло по какому-то недосмотру с их стороны.

— Спасибо, — сказал я. — «За что их благодарить?»

Я позвонил в участок и попросил соединить меня со старшим инспектором Льювелином.

— А, мистер Тэлбот, — бросил он в трубку. — Букмекер. — Тон был явно недружелюбный.

— Да, он самый, старший инспектор, — весело ответил я. — Позвольте поинтересоваться, почему вы так не любите букмекеров?

— Мой отец в свое время пристрастился к азартным играм, — злобно ответил он. — Это и еще выпивка украли мое детство.

Я удивился, что он так разоткровенничался. Впрочем, это многое объясняло.

— Сожалею, — сказал я.

— Если б действительно сожалели, то бросили бы это дело, — сказал он.