Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Администратор за стойкой по кивку Цзо нажал клавишу у телефонного пульта. Бесшумно раздвинулись створки бо­кового лифта. Никаких кнопок внутри. Кабина пошла.

Створки раздвинулись в ярко освещенном коридоре из грубых цементных плит. Швы с подтеками черного раство­ра. Ворсистый пол глушил шаги. Палавек ухватил Цзо за брючный ремень.

Выдвинувшемуся из бронированной двери человеку в по­лосатом свитере и вязаной шапочке, с автоматом «Узи» на локте, Цзо бросил единственное слово:

— Представится.

Они вошли в комнату, где удлиненную стену занимало зашторенное окно. Густой аромат алтарных воскурений сто­ял в спертом воздухе. Жертвенные палочки тлели перед час­токолом лакированных табличек с инкрустированными иероглифами имен предков. Коричневый письменный стол перегораживал противоположный алтарю угол, образуемый блочными цементными стенами, до половины зашитыми в деревянные панели. В жестком кресле, едва касаясь коротки­ми ногами подставки-скамеечки, корчился за столом над тазом-плевательницей глубокий старец в стеганом халате со стоячим воротником. Булькающий кашель дергал иссох­шую шею, сотрясал плечи и узкую спину так, будто в хилом теле что-то кипело.

Натужно отхаркавшись, старик поднял овальную голову. Крапины старческих веснушек обсыпали пергаментное ли­цо. Губы обесцветились и утончились так, что линия рта почти не выделялась в паутине морщин.

Вошедший следом охранник с «Узи» убрал плевательни­цу со стола под алтарь предков.

Ни телефонов, ни других средств сигнализации зритель­но не обнаруживалось. Спрятаны в панелях?

Палавек кивнул на охранника.

— Выйди, — сказал Майкл Цзо на кантонском диалек­те. — Можешь не беспокоиться, я здесь.

Охранник покосился на его брюки. Старик молчал. Видел ли?

Бухнула бронированная дверь за человеком с «Узи».

— Меня зовут Йот, — сказал Палавек, переходя на приня­тый у них язык.

Старик игнорировал всех. Он игнорировал и парабеллум, который Палавек, отступая к двери, направлял теперь попе­ременно на Цзо и его хозяина. Расчет простой — огонь от­крыть от косяка, тогда человек в свитере, бросившись на выстрелы в комнату, окажется с незащищенным флангом.

Старик тускло воспринимал происходящее. Гудение мо­шек давным-давно, десятки лет, не тревожило его ушей. Па­лавек оставался мошкой, прихлопыванием которых занима­лись люди, специально нанятые для этого. Такие, как Йот, в этой комнате обычно не появлялись. К Самому старшему брату «Союза цветов дракона» обращались только высокие персоны. Такие высокие, с чьей волей приходилось считать­ся миру. Как он ненавидел их! Всю жизнь...

Там, где стоит ничтожный Йот с пистолетом, никому не страшным, помутневшие от времени глаза Самого старшего брата три часа назад видели другого человека — с приколо­тым к карману рубашки крестиком и называвшего себя ка­пелланом. Непочтительно держался, хотя бегло говорил на кантонском наречии, единственном, которое понимал ста­рик.

— Господин Чан Ю, — говорил нарочито раздельно ка­пеллан, — осуществление операции «Двойной удар» приуро­чивалось к началу маневров «Следующая тревога — боевая». Договоренности и инструкции... я отмечаю — инструкции... так вот, договоренности и инструкции предусматривали убийство честолюбивого профсоюзного босса, превращав­шегося в гангстера, человеком, в прошлом известным своим пребыванием в Камбодже. Предписывалось этого человека убрать. Предполагалось на основе неопровержимых данных обвинить затем режимы в соседних странах во вмешатель­стве во внутренние дела Таиланда. Меня уполномочили пе­редать: центру недостаточно маневров, ему нужна неболь­шая локальная война, хотя бы спазматическая боевая вспышка... Вы получили большие суммы. Деньги оказались израсходованы неэффективно. Убийца профсоюзного лиде­ра не найден... Более того, в соответствующих кругах его смерть вызвала двойственное отношение... Господин Чан Ю, нам кажется, в вашем «Союзе» могут найтись другие люди, которые представляются центру более... более конструктивно настроенными.

— Майкл Цзо? — спросил Чан Ю. Он определенно знал, что американцы готовят на его место это черепашье яйцо и выскочку. Как продвигали черепашье яйцо и выскочку — любого, лишь бы слушался — в Сеуле, Сайгоне, Вьентьяне, Ханое и Пномпене. И проваливались. Американцы так и не научились после Мак-Артура ладить с азиатцами.

— Я назову имя, — сказал капеллан — когда меня упол­номочат...

Нетерпеливые заморские дьяволы. Будда и Конфуций на Востоке, Христос и Магомет на Западе, другие светочи, не ровня политическим болтунам, несли новые концепции или возрождали древние, пренебрегая привычным человече­ским корыстным расчетом, пытались воздвигнуть царство любви для человечества. Высокие гиганты не увидели торже­ства собственных идеалов, гармонии существования. А эти сегодня, сейчас, немедленно желают утвердить господство своей никчемной цивилизации материального обладания. Богом всемогущим сделали разведку, вынюхивание и инт­риги... Нетерпеливые, нерасчетливые, горячие варвары, не замечающие, что военная мощь тех, кому они навязывают свою волю, вырастает быстрее их собственной. Сто тридцать лет назад четыре американских корабля смогли заставить самураев открыть порты для торговли. А девяносто лет спу­стя Америке потребовалось мобилизовать почти все силы, чтобы остановить военное продвижение Японии... Сто лет назад британский или французский полк захватывал в Китае безнаказанно любой город. А тридцать лет назад родина ока­залась в состоянии сражаться против лучших наземных сил Америки в Корее. Давно ли американцы ушли из Индоки­тая... И все желают командовать, распоряжаться, вмешивать­ся.

Могущество Азии стало бы большим, не будь оно подо­рвано коммунистами. Когда коммунизм сокрушит себя сам, внутренними болезнями и сгнившими правителями, насту­пит новый виток исторической игры на суше и океанах... Такие, как он, Самый старший брат «Союза цветов дракона», хранят память людей, удрученных несчастьями и унижени­ями родины, но не утративших достоинства и мужества.

Это он, тогда генерал Син Шивэнь, выводил остатки Пя­той армии генералиссимуса Чан Кайши в непроходимые горы Бирмы в Маэсалонто, приводил к повиновению дезер­тиров из Третьей армии и Первого отдельного соединения. Солдаты лили самодельные пули, делали порох, кормились охотой. Скольких лично он обезглавил за попытку уйти на­зад, в Поднебесную, захваченную коммунистами! Оборван­ные, разутые, голодные офицеры брали пример с оборванно­го, разутого и голодного командующего... Через несколько лет он заставил мир заговорить о себе.

Майкл Цзо, выскочка, рвется к власти. Для « Союза цве­тов дракона» эта власть — американская. Но Чан Ю ведет свою игру. Воспреемник будет другой. Он подготовил его. Фарангам придется считаться с деньгами, деньгами двадца­ти миллионов соотечественников, заполнивших своим зо­лотом Южных морей хранилища банков Японии, Тайваня, Сингапура, Гонконга, Австралии, Америки и Швейцарии. Это единственное в своем роде золото — золото хуацяо, где бы оно ни размещалось, сохраняет отечество... Потому что его владельцы, где бы ни оказались, сохраняют и на чужбине расовую исключительность. Потому что у них самое древ­нейшее прошлое. Могут ли иметь подобные чувства запад­ные дьяволы, пусть даже соотнося себя с греками или рим­лянами, мессопотамцами или египтянами? Китаец не считает время столетиями. Коротка мерка. Эпохи, дина­стии — вот охват прошлого, настоящего и будущего.