Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Рискуй.

Тут я окончательно понял, кто был снайпером, застрелившим Анатолия Георгиевича, полагая, что убивает меня, – Вова Богунов! Это был его стиль – пуля в сердце. Так учат снайперов в армии. Также он застрелил Акима и трёх охотников. Остальных он зарезал. Но не из жестокости, а по необходимости. Вова был действительно холодной машиной. Военная служба сделала его профессионалом отвратительного труда. Лесника я в расчёт не беру – так бы с ним поступил всякий трофейщик; синявинский шериф честно заслужил поганую смерть.

Я отвёз Пухлого домой и поехал на свою квартиру. Не везти же, в самом деле, противотанковые ружья скорбящей родне! Да и без необходимости созерцать их кислые лица желания маловато, равно как обитать в душной атмосфере тёщиного жилья.

Я поднял трофеи наверх и позвонил в Борину дверь. Открыла его мама.

– Бори нет, – сказала она. – Он уехал.

– Давно? – спросил я.

– Дней пять назад.

– Не сказал, куда?

– На какое-то озеро в Новгородскую область.

– Как жаль, – сказал я.

Боря выполнил обещание и слинял. Недурно было бы слинять и мне, но я не мог. Теперь, когда вместо безликого «Светлого братства», возникли вполне конкретные люди, желающие моей смерти, я должен был действовать. Глупо было идти на попятный, соглашаться продавать Доспехи и заключать мирные договора. Истинные арийцы имели характер нордический, твёрдый и прощать врагу великие прегрешения не собирались. Они в полной мере продемонстрировали своё вероломство, заставив Рыжего отрабатывать заплаченное грязное жалование. Богунов, конечно, доведёт дело до конца, он это умеет. Я не должен сидеть и гадать, что пронзит моё сердце: пуля или нож. Рыжий оказался мастером устраивать засады – не зря воевал в Боснии на стороне мусульман. Сарацины известные головорезы. Чему он научился у них, я уже знал по Синяве: ничему хорошему – для меня.

Отмывшись под горячим душем от лесной грязи, я достал из серванта початую бутылку «Реми Мартина» и сходу принял полтишок. Повторно наполнив бокал, уселся в кресло и погрузился в размышления. Думы были невесёлыми – всё больше о сарацинах и резне. Кресло я задвинул глубоко в угол, чтобы не светиться напротив окна. Снайпер на соседней крыше уже стал моим ночным кошмаром.

Впервые мне приходилось планировать покушение на убийство. Тщательно продумывать каждую деталь: выбор позиции, маршрут отхода, незаметный способ доставки оружия. Первым я решил ликвидировать Стаценко. Остап Прохорович был единственным звеном, связывающим со мною «Светлое братство». Без осведомителя воевать им станет сложнее, а мне – приятнее. Пан Стаценко прочно ассоциировался у меня с гибелью тестя, за которого я чувствовал вину перед Валерией Львовной, не говоря уж о Маринке. Я приговорил подлого стукача. За него на том свете мне семь тяжких грехов спишется.

Хмурое петербургское утро жарой не радовало. Из чердачного окошка доносилось сытое воркование голубей. Я подул на озябшие пальцы и засунул их под мышки. Тоже мне, лето! От ветра, постоянно дующего на этой высоте, тонкие кожаные перчатки не спасали. Начинался третий день наблюдения, от гибели тестя – четырнадцатый.

Я выпасал машину Стаценко, заняв пост на крыше девятиэтажки. Отсюда хорошо просматривались ворота его особняка, находившегося метрах в четырёхстах от дома. Чтобы разглядеть «Мерседес», бинокля не требовалось. Я также был уверен, что с такого расстояния попаду куда нужно. Зрение у меня было соколиное, и теперь я готовился обрушить с небес свою кару на избранную жертву. Силки были расставлены должным образом и оставалось дёрнуть за верёвочку, чтобы добыча забилась в предсмертных судорогах.

Офис ЗАО «Ресурсы» находился аж в Купчино, на улице Влада Тепеша – от Озерков не ближний свет. Чтобы добраться туда, требовался час. Остап Прохорович прибывал на службу к половине десятого, соответственно выезжая из дома в восемь тридцать или чуть раньше. За минувшие дни я получил примерное представление о деловом распорядке функционера «Светлого братства» и выяснять дальнейшие подробности его жизни не собирался. Для реализации своего замысла мне было достаточно знать, во сколько он покидает усадьбу.

Противотанковое ружьё Дегтярёва, собранное и с патроном в казённике, лежало рядом со мной. Остальные патроны разместились в карманах куртки. За пазухой, при каждом движении скользя рукояткой по Доспехам, елозил «стечкин». За спиною под курткой был пристёгнут арийский меч. Выходя в засаду, я предпочёл быть во всеоружии, чтобы какой-нибудь идиот не сорвал своим появлением на крыше тщательно подготовленную акцию. Любой незваный гость будет зарублен или, в крайнем случае, застрелен. Став засадным снайпером я вдруг начал хорошо понимать Рыжего.

С крыши двор Стаценко был как на ладони. Остап Прохорович появился в зоне видимости, когда часы показывали четверть девятого. Он сошёл с крыльца и сел на заднее сиденье «Мерседеса», который ждал его с работающим мотором. Охранник поспешил к воротам, а я отомкнул сошки ПТРД, угнездил их на обитом жестью парапете крыши и вдавил в плечо дугу приклада. Оттянул крючок ударника, повернул, снимая курок с предохранительного взвода, и осторожно отпустил. Теперь противотанковое ружьё было готово к бою. Я приник к прицелу, старательно дыша. От первого выстрела зависело очень многое. Ворота раскрылись. Я замер.

Когда «Мерседес» выполз со двора и затормозил перед дорогой, я выстрелил. Мир содрогнулся. Сохи слетели с парапета, я едва удержался на коленях и судорожно зашарил в кармане, выцепляя следующий патрон. Второпях я ничего не видел, спеша перезарядить, пока машина не уехала. Когда я наконец захлопнул проклятый затвор и смог обозреть результат работы, то понял, что волновался напрасно. Транспорт был надёжно выведен из строя. Бронебойно-зажигательная пуля попала в мотор. Из-под капота повалил чёрный дым.

– Лопнул подсвечник у пятой свечи! – злобно прошептал я и пальнул по салону, стараясь зацепить разместившегося на заднем сиденье пассажира. – Нету бензина, хоть хуем стучи!

Из «мерсюка» выскочил шофёр и опрометью кинулся обратно к даче. Сам Стаценко почему-то не показывался. Мысль о том, что я его свалил, привела меня в бурный восторг и я, уже не торопясь, влепил в чёрную крышу четыре бронебойных пули.

Вот и исполнилась детская мечта – расстрелять из ПТРД автомобиль представительского класса. Жаль, Крейзи нет рядом, он бы оценил.

Последний чачеловский БЗ-41 я использовал по задней части кузова, надеясь поджечь бензобак. Ничего почему-то не загорелось, но и того, что сделано, было вполне достаточно. Не знаю, кто бы смог уцелеть в насквозь пробиваемом пулями салоне. Дырок я отсюда, конечно, не видел, но целился в разные части крыши, чтобы Стаценко, даже если он упал между сиденьями, не оказался в зоне недосягаемости.