Дмитрий Красько - Волк-одиночка

— Беги! — заорал я дурным голосом и толкнул Розу в плечо. Дважды повторять не пришлось — очевидно, мой первый призыв спрятаться не прошел мимо ее ушей.

— Ты же меня не так понял, парень, — продолжал между тем Камена, медленно перемещая дуло пистолета. — Я просил тебя поговорить с твоими ребятами, а не с моими. Где Васек, где Леопардий? И зачем ты навел на меня мусоров?

Последнюю фразу я совершенно не понял, но решил, что за время моего ночного похода успел сделать нечто такое, из-за чего органы решили проявить к нему интерес. А может, у него крыша поехала, и он намекает на мой ночной визит к нему домой? Или жена повторила мой обман — уже для своей выгоды?

Но разбираться со всем этим не было времени — пистолет в руке Камены перестал двигаться, он нащупал цель. Только на мушке был не я, — меня он оставил кожаным, — а убегающая Роза, что мне совсем не понравилось.

— И шлюху мою успел к рукам прибрать, — с некоторой даже обидой проговорил Камена, и это были его последние слова. Я, насколько позволил мой измятый, растерзанный, утомленный и невыспавшийся организм, прыгнул в сторону, на лету успев аж шесть раз нажать на спуск. Сколько раз попал — бог весть, один-то раз — точно, поскольку Камена стрелять вдруг раздумал, зашатался, выронил пистолет и упал сам. Большего я и не хотел.

Приземление оказалось не столь успешным, как полет. Я врезался плечом в пробегавшее мимо дерево и упал в какой-то кустарник, чудом не порвав ноздри и не выколов глаза.

Громко матерясь от боли, я сразу вскочил во весь рост — инстинкт самосохранения позорно капитулировал перед реакцией на мгновенную боль. Однако расстреливать из трех стволов, как это диктовалось логикой событий, меня не стали. То ли кожаное трио испугалось стрельбы в центре города, то ли растерялось при виде моей прыти, то ли просто решило, что потеря начальства — достаточная причина для быстрого и безоговорочного свертывания ведущихся работ, только все три парня, по-прежнему сжимая в руках пистолеты, бросились врассыпную.

Все так же гадко и мелко ругаясь, правда, уже на полтона ниже, я выбрался из кустов и, кривя губы от боли, пошел к машине.

И все-таки я попал в него дважды — первая пуля разворотила подбородок, вторая проделала аккуратную дырочку в виске.

Две пули. Искупят ли они несколько ударов кастетом? Сомневаюсь. Невозможно смерть человека искупить смертью другого человека. Это абсурд. Но тогда зачем я все это затеял?

Не знаю. Знаю одно — нам обоим будет спокойней так. Ему — там, мне — здесь. Старый индейский обычай — отправлять охотника в места, богатые дичью, в сопровождении уничтоженных врагов. Удачной охоты, Четыре Глаза. Надеюсь, что реквием, исполненный мной в память о тебе, вышел удачным.

— Вот и все, доктор, — сказал я. — Дальше решать тебе. Я, что мог, узнал. Думаю, условия нашего соглашения выполнил. Если уж на то пошло, я даже устранил твоего соперника.

— Да, конечно, — отрешенно пробормотал доктор. — Вы сделали то, что обещали.

— Тогда позволь дать совет, — я положил руку ему на плечо. — Гони ее к чертовой матери. На кой хрен она тебе такая сдалась? Она ведь и дальше подобные фокусы выкидывать будет. Как этот Васек сказал — она еще в школе со всеми парнями трахалась. И сомневаюсь, чтобы теперь вдруг начала исправляться.

— Да знаю я, — буркнул доктор. — Все я знаю. Она сама мне это рассказала. Мне, конечно, больно, обидно, а как иначе? Только я ведь ее все равно прощу. Пока, во всяком случае. В этот раз. Что будет потом — не знаю. А сейчас… Я люблю ее!..

Вот и все. Такие они, люди.

Я взял Розочку под локоть, и мы пошли прочь из больницы. Фиг с ним, с доктором. Если действительно любит, его ведь не переспоришь.

А у нас с Розой — своя любовь. Мы подали заявление в ЗАГС. Я, Миша Мешковский, тридцати трех лет от роду, опять решил попытать счастья в браке. Опять поспешном. Опять скоропалительном. Но — почему нет? Вдруг получится.

…В тот день я нашел Розочку в соседнем дворе. Она стояла, прижавшись к стене дома и дрожала мелкой дрожью. Увидев меня, кинулась на шею и расплакалась. Я на руках отнес ее к машине, усадил в салон и поехал догонять кавалькаду.

Правда, мы опоздали — на том месте, где стояла армада пустых такси, уже никого не было. Но мне повезло — десяток кварталов погони, и я нагнал колонну. Поравнявшись с такси Генахи Кавалериста, опустил боковое стекло и, когда он сделал то же самое, сообщил ему:

— Дело есть. Один на один.

Пришлось ему пересаживать пассажиров в машины Пилюли и Веселого Костика.

…«Шевроле» мы спустили с обрыва на Змеиной сопке. Там же я зашвырнул далеко в кусты и «Макаров» с «Береттой». Потом мы с Розой устроились на заднем сиденье, и Генаха привез нас на кладбище аккурат в тот момент, когда родные целовали покойника в лоб.

Мы кинули по горсти земли на красную ткань гроба, выпили полагающиеся сто граммов, оставили порцию на могилке и поехали назад. На обратном пути я сделал Розочке предложение. Она его приняла.

Четыре Глаза мертв. Но жизнь — продолжается. Такие вот они, люди…